Клятва Короля Теней - Сильвия Мерседес
– Должно быть, еда в Белдроте показалась тебе совсем пресной, – замечает она, изящно облизывая пальцы и только потом вытирая их о маленькую салфетку, которую нам дали.
– Странной, это уж точно, – признаюсь я. – Но мне весьма понравился этот опыт. Я так мало выезжаю за пределы Мифанара, что ценю возможность познакомиться с другими мирами и их образом жизни.
Утолив голод, мы идем уже неспешным шагом дальше, через рынок текстиля. Фэрейн восхищается одеждой из чистого шелка хугагог, она в восторге от их переливчатых расцветок. Другой торговец предлагает мотки хугаговых ниток, и Фэрейн изучает их с великим интересом. Я как раз пытаюсь решить, осмелюсь ли купить ей еще один подарок, как вдруг в воздухе разливается внезапная трель музыки. Фэрейн вскидывает голову.
– Что это? Откуда доносится?
– Это гуджек – странствующие менестрели. – Я наклоняю ухо и определяю направление, с которого звучит музыка. – Думаю, они прямо над нами. Пойдем посмотрим?
Фэрейн соглашается, ее глаза сияют от предвкушения. Мы поднимаемся на последний ярус Рыночной Горки, на самую вершину утеса. Там, на широкой плоской платформе, собрались менестрели гуджек со своими массивными рамами, увешанными болтающимися кристаллами. Каждый кристалл издает чистую сладкую ноту, одни высокую, другие низкую. Менестрели ударяют по ним в быстром сложном ритме, создавая мерцающую песню, подобную спадающему вниз каскаду ледяной воды. Другие, играющие на горнах цинсбог, творят яркий контраст, а один-единственный барабанщик выбивает из своих кожаных барабанов раскатистый рык.
Пришедшая в восторг Фэрейн смотрит на представление. А я смотрю на нее. Ничего не могу с собой поделать. Все красавицы Мифанара меркнут по сравнению с радостью, которую я испытываю, глядя на ее лицо. Тончайшие оттенки его выражения, каждое легкое движение бровей, щек, челюсти, губ. Я словно смотрю на живое, дышащее произведение искусства. Я мог бы целый день сидеть и изучать ее.
Я вдруг ловлю себя на том, что думаю, как бы ее лицо выглядело в момент… разрядки.
– Ой! Смотри! – внезапно восклицает она, оборачиваясь ко мне. – Кто это?
Я с неохотой отрываю взгляд от нее, чтобы посмотреть, куда она указывает. Женщина-трольд в традиционном облачении заняла место перед менестрелями. На ней массивный головной убор из балансирующих черных каменных плит. Одно неверное движение – и вся конструкция рухнет, но женщина держит себя столь идеально ровно и высоко, мышцы ее шеи так выпирают от мощи, что плиты почти не дрожат. Остальное ее одеяние простое: набедренная повязка, полоска ткани поперек груди и пояс из маленьких звериных черепов.
– Это танцовщица морн, – отвечаю я, наклоняясь к уху Фэрейн, чтобы она расслышала меня за резким ревом цинсбога. – Это очень старая форма искусства. Смотри!
Женщина начинает свой танец, демонстрируя равновесие и силу. Ее представление совершенно не похоже на танцы Гаварии. Фэрейн околдована. Она не может оторвать глаз, а шаги становятся все сложнее и сложнее. Танцовщица морн топает так, что земля дрожит у нее под ногами, поднимает и разбивает друг о друга камни, превращая их в пыль. В конце она издает глубокий гортанный рев, который возносится к потолку каверны, и все это – не нарушив баланса своих плит.
Когда танец заканчивается и вновь раздается музыка, Фэрейн аплодирует по-человечески, хлопая ладонями и крича:
– Замечательно! Великолепно!
Трольды, собравшиеся посмотреть танец, с любопытством улыбаются, глядя на ее проделки. Некоторые пытаются копировать ее поведение. В конце концов, если она – их новая королева, то всякие чужеземные обычаи, что она принесет с собой, вскоре станут последним писком моды среди молодежи.
Танцовщица морн уходит, а менестрели начинают новую песню, на этот раз более легкую и быструю. Внезапно один из мужчин в толпе выкрикивает:
– Танец! Большой король, танец! Танец с вашей молодой невестой!
Прежде чем я успеваю отреагировать, крик подхватывают. Вскоре голоса зрителей уже почти заглушают саму песню.
Напуганная этим шумом, Фэрейн прижимается ко мне поближе.
– Что-то не так?
– Нет. – Лицо заливает жар. Надеюсь, она сейчас не читает мои чувства. – Они хотят, чтобы я потанцевал с тобой.
Ее яркие и живые глаза тут же впиваются в мои.
– Правда? А… как ты думаешь, стоит ли твоему народу получить то, чего он просит?
Внезапно мне становится трудно сглотнуть.
– Учитывая напряжение, царящее в городе в последние дни, будет не так и ужасно, если они увидят, что их король расслаблен, танцует – и невероятно этим наслаждается.
– Полагаешь, это подняло бы их моральный дух?
– Вероятно.
Ее улыбка ярка, словно вдруг загоревшийся камень лорста.
– Ну тогда пойдем?
Я смеюсь и качаю головой.
– Ты ведь не знаешь никаких трольдских танцев, забыла?
Она пожимает плечами, ее губы миловидно изгибаются.
– Я умею стоять на месте, хлопать в такт и кружиться, когда потребуется. Это не сгодится?
Из моего горла вновь вырывается смех. Внезапно мне уже все равно, что эта идея опасна. Все это утро с самого начала было глупой затеей. Так что можно уже и поддаться.
Взяв ее за руку, я вывожу ее на открытую площадку, которую освободила танцовщица морн. Народ одобрительно вопит, а менестрели без малейших усилий переходят со своей легкой, сверкающей мелодии к чему-то… другому. К низкой, чувственной песне с влекущим за собой ритмом. Первые несколько нот уже вырисовывают тускло освещенные комнаты, раздувающиеся занавески, сброшенную на пол одежду.
Я ловлю взгляд Фэрейн. Удерживаю его. Она тоже это чувствует, этот гул похоти и желания. Он волной разливается в воздухе, окружает нас атмосферой неумолимых звуков. Она встает очень прямо, вытягивается вверх, и весь смех вдруг пропадает из ее глаз. Вместо него я вижу лишь… вызов.
Следуя ритму и позволяя телу двигаться по собственной воле, я приближаюсь к ней. Сильный. Властный. Мои ноги подносят меня к ней так близко, что мы ощущаем тепло кожи друг друга и все же не соприкасаемся. Она делает то, что и говорила: стоит на месте. Слегка покачивается в такт. Медленно поворачивается, чтобы следить за мной глазами, удерживать этот зрительный контакт, словно огненный шнур, связывающий наши души даже тогда, когда танец вновь уносит меня прочь от нее. Это древний танец, и все же он совсем нов.
