Дикий наездник - Гэв Торп
Иврайна остановилась в нескольких шагах от некронтир, как заметил Нуаду, вне радиуса поражения смертоносного посоха-секиры. Меч Скорби оставался в ножнах, но рука Иврайны покоилась на поясе рядом с ним. Визарх повел себя менее осмотрительно, приблизившись с обнаженным Азуваром, однако остановился возле госпожи и дальше идти не рискнул.
Нуаду стало любопытно, куда запропастился гиринкс, но от мыслей о фелиниде его отвлек сухой кашель отца, которого вели под руки Каэлледин и Нэмих. Они с Мелиниэлем заняли места немного поодаль от Открывающей Седьмого Пути.
Величавое приближение Эльдрада Ультрана сопровождалось стуком посоха о камень. Из-за шлема-призрака старый ясновидец выглядел таким же безликим, как и повелительница гробницы. Неспешной походкой он давал понять, что одно его появление на собрании, которое вот-вот начнется, было для всех огромной честью, и им следовало набраться терпения. Едва ли такая нарочитость могла произвести впечатление на некронтир, однако дикий лорд подозревал, что Эльдрад был не из тех, кто легко отказывается от подобных приемчиков.
— Один из вас умрет, дабы активировать хранилище-пространство-темницу-барьер.
Голос, донесшийся из безгубого рта, казался естественным, или, по крайней мере, его модуляция отличалась такой сложностью, что с тем же успехом его могли бы воспроизвести голосовые связки. Он звучал мягко, почти женственно, но вместе с тем в нем ощущалась твердость. Язык некронтир оказался архаичным, представляя собою смешение фонем, по которым угадывалось наречие альдари и другие, упрощенные его подобия. Речь звучала одновременно сухо и витиевато.
— Твои угрозы неуместны, — отозвался Визарх.
— Ваше неведение тоже неуместно. Ваше появление навлекло катастрофу. Один должен умереть, дабы активировать хранилище-пространство-темницу-барьер.
— Хранилище, что было открыто? — спросил Эльдрад, вставая рядом с Иврайной. — Мы можем его закрыть?
— Один должен умереть, дабы активировать хранилище-пространство-темницу-барьер. Здесь собрались ваши лидеры. Кто из вас достоин говорить со мною?
— А кто ты такая, чтобы заявлять подобное? — надменно поинтересовалась Иврайна, вздернув подбородок. — Я не общаюсь с нетитулованной прислугой.
— Ты разговариваешь с фаэрах Хазепхут, Смотрительницей Тьмы, Охранительницей Семи Пустот, Держательницей Креста-на-мирах и поборницей-суррогатом Золотых Сводов.
Перечисленные титулы звучали довольно внушительно, хотя Нуаду не имел ни малейшего представления, что они все означали, за исключением, пожалуй, Семи Пустот. Он посмотрел на комплекс гробницы, остановив взгляд на окружающем ее септете крепостей-гор.
— Ты говоришь, один должен умереть, чтобы запечатать хранилище, однако многие погибнут, прежде чем мы достигнем его, — произнес Мелиниэль.
Пара пылающих изумрудных сфер обратилась на автарха.
— Ты — рука-что-направляет-издали. Это твой воздух-голос сотворил грубый язык, на котором с вами разговаривают. Слова-тех-что-альдари упускают много смысла, но вы поймете.
— Ты прослушивала наши вещательные волны? — Автарх, без сомнения, пришел в ужас, придя к выводу, что все его приказы и планы не были для некронтир тайной.
Фаэрах Хазепхут перевела немигающие глаза на Иврайну, а затем жуткий взор переместился на Нуаду, который вздрогнул под изучающим взглядом древнего существа.
— В тебе кровь-что-пробуждает. Кромка-меч, что быстро бьет. — Нуаду надулся от гордости, посчитав слова похвалой его отважному лидерству. — Но продолжительные удары затупили тебя. Лезвие скоро сломается. Море будет разделено, дабы облегчить ваш проход.
— Она хочет, чтобы мы погибли, но не предлагает ничего взамен! — рыкнул Визарх.
— Мы открыты для обсуждения союза, — быстро сказал Эльдрад примирительным тоном. — Ни один из нас ничего не выиграет от высвобождения орды демонов из вашего хранилища.
— Хранилищ, — сказал стоявший сзади Найалл. — В своем видении ты показал нам семь миров, Эльдрад. Если я правильно понял, эта фаэрах контролирует семь подобных хранилищ.
— Ты корректен, тот-что-идет-к-концу.
— «Разделение морей» означает, что вы прорветесь сквозь врагов, чтобы позволить нам достигнуть хранилища? — спросила Иврайна. — Мы объединим силы, чтобы справиться с общей угрозой.
— Один должен умереть, дабы активировать хранилище-пространство-тюрьму-барьер. Только альдари способен сделать это. Вам не хватит сил для победы, поэтому мощь Креста-на-мирах вам поможет.
По району покатилась леденящая душу песнь, оборвав совещание. Нуаду не только услышал ее, но и ощутил в своей душе. Обещание и угроза, сплетающиеся в слова, плясали между смыслами, но обращались напрямую к сердцу, а не к разуму. Он почувствовал стремление к… чему угодно. Всему. Слышать зов голоса означало познать бессмысленность жизни, понять пустоту бытия, разделенного и одинокого.
— Очередное из шести воплощений-незаслуженной-славы вырвалось на свободу. Если явится еще одно, оно одолеет тех, кто собрался против него.
— Мы сразимся с тобою вместе, но как ты проложишь путь к цели, если нам с трудом удается просто сдерживать волну? — спросил Иврайна.
— Наблюдайте.
«Покажи свою силу!» — прорычала та, внутри которой бушевала буря скверны.
Она вела себя как лидер, но казалась едва способной сдерживать силы, заключенные в полости разума. Внутри существа Смотрительница Тьмы чувствовала потенциал варпа, пытающийся прорваться через нуль-пелену.
— Я продемонстрирую, — заверила фаэрах.
Она тянула с этим сколько могла, но продолжающийся побег вневременной порчи из Панатейтикового хранилища переходил все мыслимые границы. Врата были закрыты благодаря сочетанию познаний некронтир и колдовства альдари, поэтому не имело значения, чего она добьется военными средствами против выпущенной силы, если лишь альдари могли заново активировать замковый камень и запереть склеп.
Низшие существа глупо уставились на фаэрах, но глядеть им следовало вовсе не на нее.
Смотрительница Тьмы мысленно переместилась в главную сеть энергопитания и отключила системы, запечатывавшие тессерактовую темницу. В разделяющуюся камеру вползли рои каноптековых пиявок, едва верхняя секция сдерживающего обелиска разошлась, позволяя электропроводящим волнам поднять его содержимое.
В каркасе из энергогасителей извивалась частица бога, фотонными вспышками выражающая свой гнев по поводу варварства, с каким с ней обращались. Смотрительница Тьмы не испытывала жалости к осколку солнца, ибо в случае освобождения он без колебаний уничтожил бы и ее, и ее великий труд, и все живое в пределах досягаемости. Не стоило забывать, что доносящийся из клетки электронный вопль страдания был всего-навсего протестом сущности, которой не давали беспрепятственно чинить разрушение. Заключение осколка было не просто вынужденным, но и критически важным для выживания.
Смотрительница Тьмы обернулась и указала посохом на разверзнувшееся сооружение. Из раскрытой секции вылетали рассеянные макрочастицы, образуя мерцающие дуги ионизированного воздуха, который, казалось, был наделен собственной жизнью. Благодаря глазной оптике, намного превосходящей любой органический эквивалент, фаэрах смогла восхититься взаимодействием молекул, искаженных и разорванных высвобожденной
