Воплощение - Дмитрий Билик
Отныне путешествие, пусть и отмеченное угрюмыми лицами братьев, более не виделось чем-то безрадостным. Леса Седьмы, с каждым днем все сильнее впитывавшие в свои листья золото солнца и багровость заката, представлялись самым красивым зрелищем, какое только можно было увидеть. Разговоры с Латно все больше открывали для Юти умного, опытного и доброго человека. Который, несмотря на множество предрассудков, в том числе взгляды на богов, все больше ей нравился.
Деревеньки, крепости и крохотные городки, которые приходилось проезжать, не пугали Одаренную. В таких случаях Вацлав шел впереди, доставая кнесову печать — нечто вроде охранной грамоты Императора. И даже те, кто не умел читать, видели отметину правителя земель потречан и сходили с дороги. Потому Юти лишь оставалось с интересом разглядывать чуров, вникать в быт семиреченцев, а порой и баловать себя диковинной едой. Доброта кнеса распространилась и на мошну Вацлава, которую тот доставал в каждом селении.
Земли Свигожа были много больше, чем представляла себе Юти, но, казалось, и без того им нет конца и края. А ведь существовали в Седьме народы многочисленнее, чем потречане. Одаренная даже думала, что, если тех же хитрых южан и гордых северян, каждые из которых боролись со скудностью земель, заселить сюда. Ведь семиреченцы сами не ценили своего простора.
Вот только после Юти вспоминала про недобрые взгляды местных, каждый раз, когда они входили в деревню. Пришлых здесь не любили. Пусть пару раз Юти и встречала захожих из других провинций, но большей частью то были торговцы или люди Ворона. В одной из крепостей имперец, сплошь завернутый в плащ, вился вокруг нее ужом и все твердил, что он по велению какого-то Совета в Конструкте переписывает количество народа в Семиречье. И все сорил деньгами, угощал, увещевал. Юти без всякого труда определила в нем Изветника из Дома Правды. Рассказы и учеба Санны не прошли даром.
В какой-то момент деве даже показалось, что земли Свигожа никогда не кончатся. И в одном из разговоров, она открыто, а между Латно и Одаренной теперь не было никакого замалчивания, спросила об этом у кудесника.
— Уже совсем недалеко осталось. Скоро покажется Священная Роща, а после и земли керивен.
— Расскажи о этих Рощах.
— А чего тут рассказывать? — пожал плечами Латно. — Рощи они и есть Рощи. Священные места, через которые боги общаются с людьми. Через которых передают свою благодать.
— Подожди, там люди и становятся Ода… кудесниками?
— А где же еще? У каждой Рощи свое испытание. Его пройдешь, тогда и поймешь, обратили на тебя боги внимание или нет. В нашей Роще есть глубокое озеро, а на дне Великий Камень. Если хватит духу, то донырнешь до того камня и коснешься его. Если человек достойный, то боги даруют тебе силы, а если нет…
— Подожди, а этот камень не вот такого цвета? — Юти подобрала оранжевый лист, лежащий под ногой, и показала его Латно.
— Похож, — согласился кудесник. Только наш ярче.
Слова дружинника стали точно клином, который вогнали в фундамент веры Юти. Прежде она считала, что Аншара благодетельствует, карает и наблюдает за каждым Одаренным. Однако семиреченцы не поклонялись богине. И их боги тоже щедро жертвовали им свои силы, чтобы кудесники могли попытаться стать равными им. Или, может быть, богов и вовсе не существует? Никаких!
— Не волнуйся, кладезная, увидишь ты Священную Рощу. А после нее и про свою Аншару не вспомнишь, — появился вдруг подле Вацлав. Хохотнул и хлопнул Латно по плечу.
И Юти нахмурилась. Нет, не из-за святотатства старшего брата. Бывало, что семиреченцы из одной деревни хулили богов, которым поклонялись в другой. Но было во взгляде, смехе и спокойствии Вацлава нечто тревожное. Да и Латно отреагировал как-то странно. Смешался, покраснел, а после и вовсе ушел к братьям, чего не делал никогда прежде.
Одаренная даже заснула с тяжелым сердцем, глядя на устраивающихся в отдалении кладезных и положив меч подле себя. Потому когда почувствовала в темноте ночи шаги, то взялась за рукоять еще не открыв глаз. И стоило татю, как называли в здешних землях злодеев, подобраться так близко, что его можно было ударить, Юти пружиной оказалась на ногах и молниеносно вынула клинок из ножен.
И едва не ранила Латно. Кудесник, не знакомый с мастерством кехо и не знающий их истинной силы, успел лишь предостерегающе вытянуть руки, да так и остался стоять, испуганно хлопая глазами. Юти хватило несколько ударов сердца, чтобы понять, ничего худого Латно не замышлял — в руках его не было оружия, а подбираться к южному мастеру, чтобы свернуть шею — верх глупости. А кем, кем, но глупцом кудесник не был.
— Прости меня, прости, что не сказал раньше, — торопливо зашептал он. — Но тебе надо будить своих людей и уходить, пока я в дозоре. Другого выбора не будет, они вас не отпустят.
— Твои братья?
— Не только. Близ Священной Рощи по велению Свигожа уже ждут прочие кладезные и кудесники. Он собрал воинство, которое справится с тобой.
— Зачем ему это?
— Из-за Рощи. Войти в нее может каждый свободный человек, вне зависимости от того, на чьей земле она расположена. А самая большая Священная Роща в Седьме здесь, близ племени кериван, превосходящего нас в числе. Многие годы они ходят сюда и получают благословение богов.
— Так чего хочет Свигож?
— Пролить на алтаре в Роще, куда приносят подношения, оскверненную кровь. Помнишь, что я говорил про Ихор? Все сильные воины вокруг почувствуют, что произошло и прибудут туда. И увидят зараженных, кровь которых смешалась с водами озера.
— Роща будет осквернена, — догадалась Юти. — И больше никто не пойдет туда. Так?
— Никто, кроме Свигожа. Кнес уверен, что Мрыг благоволит ему и станет покровительствовать кудесникам, которые пройдут обряд посвящения.
Вот теперь для Юти сошлись воедино все кусочки разбитой мозаики, которая лежала у ее ног. Объяснилась и «доброта» кнеса и странности в его поведении. И Одаренная даже облегченно выдохнула. Не потому, что теперь грядущее казалось понятным и безоблачным. Просто более не существовало загадок.
— А воины нужны, чтобы убить кладезную, которая будто бы и осквернила рощу, — догадалась Юти.
— Все так, — сказал Латно.
— Почему ты нарушил клятву верности Свигожу? — спросила Юти.
— Раньше я думал, что служить своему
