Иди через темный лес. Вслед за змеями - Джезебел Морган
Я шагала и шагала, пока тихая мелодия не превратилась из песни огненной птицы в прерывистый плач флейты. С замиранием сердца я прибавила шаг. Шаман! Жар-птица не обманула, он рядом! Едва сдерживая глупую улыбку, я сорвалась на бег, желая заключить друга (брата!) в объятия.
Музыка не приближалась.
Я бежала до тех пор, пока в груди не закололо, а дыхание не начало вырываться из груди с хрипом. «Это лес, – гулко стучало у меня в висках вместе с кровью, – это все лес, это его обман, я же слышу, я чувствую, мой волк рядом, и это его флейта плачет о загубленной любви».
Я уперлась кулаками в колени, пытаясь перевести дыхание. Тропа под ногами двоилась и петляла, но я различала тонкую поблескивающую нить, единственный верный путь среди паутины призрачных и ложных. Я чувствовала, что могу подцепить ее, уложить петлей, свить в узор и заставить привести меня куда угодно. И, покорная моей воле, нить затрепетала, как паутина в искусных лапах паука, и повлекла меня вперед – к дворцу Василисы, где ярко сияло солнце, цвели алые маки и золотые яблоки тянули ветви деревьев к земле.
Лес покорно расступался передо мной, и я почти летела, чувствуя присутствие волка – совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Краем глаза я замечала его сгорбленный силуэт, размытый и темный, словно отделенный от меня матовым толстым стеклом. Мой шаман возвращался из Ирия, лелея свою боль и свою судьбу, и слова, которые он не мог найти, звучали в тоскливой песне флейты.
В сад Василисы мы шагнули одновременно, когда стихла последняя нота песни, и, не глядя друг на друга, взялись за руки. Солнечная магия окутывала и согревала, но пламя в груди, разожженное жар-птицей, было сильнее. Буйство ярких цветов, от вызывающе красных маков до нежных небесных незабудок, ошеломляло, но после ослепляющих пламенных перьев жар-птицы казалось дымкой, обманом и сном.
Солнечная магия расползалась перед нами, как ветхая ткань под пальцами. Знала ли Василиса, на какую беду нас посылает? Знала ли золотая царица, с какой бедой мы вернемся?
Она встретила нас на пороге терема, взгляд ее был спокоен, а улыбка на холеном лице безмятежна. Коротким кивком она поприветствовала нас и молча посторонилась, пропуская в обеденную залу. Ее блеклые служанки жались к стенам, словно пытаясь врасти в них, снова стать деревьями и травой.
От предложенной трапезы я отмахнулась – меня потряхивало от волнения и нетерпения, хотелось вручить уже перо Василисе и потребовать свою плату. Сейчас, в шаге от своей цели, любая задержка казалась мне преступлением.
– Ты просила перо, царица, – отчеканила я, пристально глядя ей в глаза, словно бросая вызов. – И я достала его!
Я несла перо в сжатом кулаке, и мне казалось, что теплый нездешний свет пробивается между пальцев, словно просвечивает их насквозь. Я медленно разжала ладонь, успев испугаться на долю секунды – а вдруг все было лихорадочным бредом, и нет у меня пера?! – но оно лежало в руке, жесткое, колючее, яркое.
Маска безмятежности слетела с Василисы, с алчным огнем в глазах она подалась вперед, уже в самый последний момент сдержав себя. Хищно согнутые пальцы замерли, подрагивая, в паре сантиметров от моей ладони.
– Что ж, – медленно произнесла она, не отводя сосредоточенного взгляда от пера и пытаясь восстановить самоконтроль, приличествующий царице, – я в тебе не разочаровалась. Ты смогла совершить то, что считалось невозможным. Ты смогла сделать старую полузабытую небылицу былью.
– Мы смогли, – с нажимом поправила ее я, бросив теплый взгляд на шамана. Его состояние меня тревожило: после возвращения из Ирия он еще не сказал ни слова, сутулился и не поднимал головы, так что самые длинные пряди скрыли лицо. Его пальцы в моей руке были горячими, сухими и тонкими, такими тонкими, что я боялась сильнее сжать ладонь и ненароком сломать их.
«Я помогу ему, – пообещала я себе, привычным ударом по хребту усмиряя поднявшую змеиную голову совесть, – потом. Сначала Марья».
– Да, – уже спокойно, с прежней выводящей из себя насмешкой, согласилась Василиса. – Вы смогли. Даже странно, что вы, богоподобные герои, живые в царстве мертвых тоскующих душ, просите моей помощи в пустяковом деле. Но слово мое крепко, я помогу вам. Пусть видят все: золотая царица не отказывается от обещаний.
Двумя пальчиками она аккуратно подцепила перо и, прежде чем я успела опомниться и понять, что она делает, проглотила его.
Что ж, приятного аппетита, Василиса. Боюсь, вместо путеводного света ты получишь только несварение.
– Моя книга ответит на три ваших вопроса, – с трудом сглотнув, хрипловато произнесла Василиса, даже не поморщившись, пока перо царапало ей горло, проваливаясь в желудок. – Выбирайте их осторожно, другой попытки я вам не дам.
Я вздохнула – вот она, ловушка, которую я все ждала, подозревала на каждом шагу, копила силы, чтобы вырваться из нее и перехитрить всех, и все равно оказалась не готова.
Пока она вела нас в свои покои, я напряженно прокручивала разные варианты вопросов, пытаясь угадать, где именно книга сможет меня подловить и дать правильный, но совершенно бессмысленный ответ. Сдавшись, я шепнула волку:
– Три ответа у нас на двоих. Может, хочешь спросить о чем-то?
Он как-то странно, судорожно дернул головой и, кажется, только крепче сжал губы – я не была уверена, что верно разглядела его гримасу сквозь завесу волос.
Я могла поклясться, что мы ни на ступеньку не спустились, но стены постепенно из деревянных сделались каменными, влажными и холодными, а в спертом воздухе появился тонкий запашок плесени и гнили. Я поежилась: могильный холод покалывал ступни даже сквозь плотную подошву. Меня охватил страх, всеобъемлющий и необъяснимый, как когда-то в капище, в которое я провалилась в самом начале пути. Я думала, что уже забыла этот эпизод, случившийся целую жизнь назад, но нет, тело помнило этот всеобъятный ужас, и меня трясло так, что я даже самой себе не могла соврать, что это от холода.
Шаман нежно сжал мои пальцы, подбадривая и утешая. Это слабо помогло: свет обжигал меня изнутри и тянул вперед, как бусину по нити, заставляя отрешиться от страха, игнорировать его, как я всегда игнорировала свою усталость, боль, слабость.
В круглой крипте, похожей одновременно и на храм забытому богу, и на могилу проклятого чудовища, Василиса остановилась. Меньше всего это место походило на святая святых золотой царицы, подчинившей себе солнечный свет. Здесь, в могильном холоде, могла бы найти источник силы средняя из сестер,
