Жемчужина дракона - Марина Романова
«Аши сказал». Казалось, на этот раз невидимая Игнэ прошептала их ему на ухо, будто древнее заклинание, которое призвано сбить его с толку, разбить то зеркало спокойствия и собранности, в которое он заковал свои чувства и разум многие годы назад.
«Аши сказал». Чужие слова прочно засели в голове, руша все, над чем он работал столько времени, чем мог небезосновательно гордиться, – его самообладание!
«Аши сказал».
– Да сколько можно-то! – не выдержал Китарэ. Он скинул облачение, отправляясь к небольшому бассейну, который был в его покоях исключительно для случаев, подобных этому. Вода должна вернуть ему самообладание. Он будет плавать столько, сколько понадобится, пока это не произойдет.
И все равно с каждым взмахом его сильных рук в голове звучали всего два простых слова. Несмотря на ледяную воду, усиленную работу мышц, сосредоточенность на каждом движении, никому не слышимый женский голос продолжал шептать: «Аши сказал».
У каждого эвейя есть два имени. Первым тебя нарекают родители. Им ты будешь пользоваться на протяжении всей жизни, представляясь друзьям, знакомым, любовницам. Всем, с кем так или иначе столкнешься в этой жизни. А есть имя, которое каждый эвей бережет для одного-единственного эвейя, как свое самое драгоценное сокровище, даря его той или тому, кто станет его естественным продолжением, – это имя души. Имя дракона, которое дарят боги за Полотном. Это главный подарок тому, с кем твоя жизненная нить соединится раз и навсегда. В их мире бывает несколько видов союзов. Есть браки, которые заключаются из чисто политических или финансовых соображений. На такой союз обычно идут те, кому так и не суждено обрести свое отражение за Полотном. Для них брак – это приобретаемая выгода для рода, и никакие эмоциональные привязанности тут не имеют значения. «Эвейи без отражения не умеют любить всю жизнь. Их души несовершенны» – так говорил отец, имея в виду, что только для настоящих драконов понятия времени не существует. Истинный эвей будет любить столько, сколько будет биться его сердце, ту, кого выбрал однажды. Для самого Китарэ это казалось невообразимым. Его отец умер, когда наследнику было семь оборотов, и он скучал по нему до сих пор так, словно это случилось лишь вчера, а ведь он еще не был тем, кто обрел свое отражение. Как же живут те, кто теряет свою пару? Он не мог себе этого представить. В его понимании лучше было связать себя формальными узами и сохранить спокойствие вопреки всему, чем потерять кого-то… Страх новой потери близкого давно и прочно обосновался в его сердце. Он не знал, откуда это пришло. Может быть, после смерти отца? Но иногда он так отчаянно тосковал по кому-то, кого уже никогда не увидит, толком не понимая, откуда приходит это пронзительное чувство. Оно просто накатывало вечерами, когда он сидел у пруда в императорском саду, наблюдая, как кружатся в замысловатом танце светлячки, рисуя пируэты в ночном небе. В такие моменты ему как никогда хотелось расправить крылья, оторваться от земли и забыть обо всем хотя бы на жалкие секунды полета. Вот только крыльев у него пока не было, и будут ли, неизвестно. Даже себе он не мог объяснить, что с ним происходит в эти моменты. Но он не хотел бы понять однажды, что такое чувство может быть оправданно и реально.
Вчера он знал, что покажет девчонке то, что скрывает от всех. Знал с того самого момента, как стал свидетелем ее разговора с теткой. Честно сказать, он сам был не подарок, но Игнэ его немного пугала. Он впервые видел и чувствовал ее огонь так остро. Ни один из огненных эвейев не сиял так завораживающе ярко и пугающе одновременно. Чистое биение стихии, от которой невозможно бежать и которой нельзя противостоять. Именно в этот момент он понял, что так должна сиять – и однажды засияет – каждая жемчужина в его Ожерелье. Впервые Китарэ действительно понял, в чем разница между Эдором, который не смог стать частью его Нити, и Ивлин. Огонь Эдо-ра будто спрашивал, можно ли ему гореть. Точно маленький воришка, который украдкой брал энергию извне. Ему никогда не обрести отражения – это было очевидно. Ивлин же… девушка! Но ее огонь просто вспыхивал, не зная ни страха, ни боли, ни сомнений. Если ей все еще было чем дышать и что забрать, то ее было не остановить.
И вот когда он, можно сказать, окрылен собственным открытием и решением раздвинуть границы их общения, особенно учитывая ее последние предложение относительно того, что он может погрузиться в глубины ее разума, она заявляет ему: «Аши сказал».
Решительно подтянувшись на руках, выбираясь из бассейна, Китарэ поднялся на ноги и обреченно прикрыл глаза.
– Похоже, этот огонь нацелился на остатки моего душевного равновесия, – прошептал он себе под нос. – Отличная работа, Игнэ.
Накинув на плечи легкий халат, он вышел из купальни, прошел на другой конец комнаты и замер напротив широкого окна, всматриваясь в сереющее небо.
Ему было семь с половиной оборотов, когда он впервые понял, что не просто изменился внешне после смерти отца. В тот день, когда он узнал, что император мертв, его волосы побелели точно снег, совсем как у отца, а глаза из темно-карих вдруг словно выцвели до светло-голубого цвета. Кожа побелела, а губы, напротив, сделались на тон ярче, что безумно его раздражало. Сам себе он казался чужаком. Хотя в свете произошедшего это было последнее, о чем он тогда переживал. Отец погиб, и это было ударом, который оказалось не так-то просто пережить. В один миг его привычный мир перестал существовать. Из любимого сына он превратился в призрак, который пытался найти утешение рядом с матерью. Вот только она так глубоко опустилась на дно собственного отчаяния, что ему оказалось просто не по силам достучаться до нее. Его внешность каждый день порождала сотни слухов, которые было достаточно легко услышать даже ему. Никто не считал нужным их скрывать, а он все еще умел слушать. Его боялись. Боялись последствий, которые могли необратимо отразиться на его психике из-за столь раннего соприкосновения с Полотном. Предполагали, что он повредился умом, что может быть опасен и не сможет собрать новую Нить, когда придет время. Они не могли притвориться, что его нет, но могли сделать так, чтобы юный наследник почувствовал себя выцветшей тенью прошлого себя, которую можно не замечать и сторониться. Так он остался совершенно один, будучи окруженным сотнями слуг
