Одиночество жреца. Том II - Александр Якубович
— Потому, призываю вашу мудрость. Рассудите меня и обвинителей моих. Дайте знак, если я невиновен и должен остаться там и в том качестве, где я был ранее…
— Потому что жизнь моя принадлежит богам.
— Потому что жизнь моя принадлежит богам.
После того, как я закончил ритуальную фразу вслед за Каем, все взгляды устремились на алтари Семерки. Хоть один огонек — и наказание не должно быть слишком строгим. Если зажгутся все семь алтарей — я невиновен.
Но камни за спиной Кая остались безмолвными и темными. Ни один из Семерки не заступился. Хотя я надеялся, что хоть что-то блеснет у алтаря Софа или Калиты. Так, из вредности. Приговор это не перепишет. Только полное заступничество старшего круга могло оставить меня в Клерии в качестве барона Тинта, теневого фаворита короля.
— Боги промолчали! Барон Тинт признается виновным! — огласил Кай, от чего по моей коже прошла волна жара, а Сания рядом с ним вздрогнула.
По храму поднялся гул, который, впрочем, быстро утих. Все ждали, что же уготовил мне король за столь тяжкие деяния.
— Антон Тинт! С этого момента ты лишаешься титула, земель, всяческих прав на выслугу в Клерии. Любые твои деяния и подвиги в прошлом или будущем более не имеют ценности и все, сотворенное тобой ранее или в будущем пойдет во искупление твоих преступлений перед престолом и народом Клерии! Отныне и с этого момента ты лишаешься права не только на титулы и прочие поощрения, но так же на самостоятельно ведение торговли, дел или службу в армии или канцелярии Его Величества! В том числе тебе запрещается наниматься на государственную службу даже в качестве писаря или гонца, так как преступления твои перед государством слишком велики, чтобы тебе было оказано хоть какое доверие! Ты более не существуешь для Клерии и престола! Решение это окончательное, обжалованию или пересмотру, даже если достижения твои будут столь велики, что их вновь заметят боги, не подлежит! Такова моя, короля Кая Фотена Первого, воля!
Последними фразами Кай обрубил все пути к моему гипотетическому возвращению в нормальный статус. Думаю, эти строки дописал сам де Вилс или другой мой «поклонник». Меня, фактически, лишили клерийского гражданства. Я был объявлен «нежелательным элементом», если бы в этом мире существовала такая формулировка.
Но по эмоциональному фону вокруг я почувствовал, что не все остались довольны приговором. В зале поднялся гул — я ощутил несколько очагов. Заводилы, которые подогревали соседей.
— Вздернуть!..
— В петлю его!..
— Предатель! Разрушил союз с Республикой!..
— Вздернуть выскочку! Он больше не барон!..
— Стража! Гвардия! Схватить его!..
— Десять «королей» за голову выродка! Нет! Двадцать!..
Голоса неслись со всех сторон и в этот момент меня проняло. Проняло до самых костей. Обстановка накалялась. Я стоял в кольце из трех десятков гвардейцев, но вокруг меня сейчас бушевала разъяренная толпа, которая хотела меня повесить на ближайшем столбе или перекладине — что первое найдется.
Король тоже понял, что творится что-то неладное, но поделать ничего не мог. Он только что во всеуслышание заявил, что престол отказывается от меня, как такового. Для Клерии и лично короля я больше не существовал. У меня не было даже прав вольнонаемного жителя страны. Что-то среднее между собакой и холопом. Хотя за намеренное убийство холопа без видимых на то причин можно было попасть на деньги. Моя же шкура сейчас не стоила и медного кло.
Я поймал испуганный взгляд Сании — молодая королева стояла бледная и испуганная, что бывшего посла и человека, который спас ее от гибели, сейчас разорвут в клочья. Девушка было дернулась, но Кай поймал ее за руку и только смотрел на меня. В глазах короля я читал огромное сожаление. Он честно не ожидал, что начнется подобное.
Моим единственным шансом было выскользнуть в боковую комнату — откуда я и вышел, выбежать на улицу и, вскочив на коня, скакать в сторону доков или прочь из города. Теперь я был сам по себе. Вне закона.
Людская масса из аристократов всех сортов колыхнулась раз, второй, после чего в одном месте гвардейца буквально смяли. Мелкий дворянчик, стремясь заработать те самые двадцать «королей», подскочил ко мне совсем в упор, желая повиснуть на плечах и повалить, но был отправлен на пол мощным пинком ногой в живот — вот даваться живым я не собираюсь.
Если дело пойдет совсем плохо, я могу устроить локальную бойню, использовав ментальную магию…
Где-то в толпе мелькнула и широкая спина графа де Гранжа. Орвист знал, на что я способен, и сейчас выводил Эдит и Айрин из храма, что было правильным решением.
Видимо, об этом знали и мои доброжелатели, так что как только король скрылся с помоста, уводя за собой Санию, откуда-то с задних рядов, со стороны входа в храм, показались хищные жала тяжелых арбалетов. Я был окружен людской массой с трех сторон, с четвертой до этого стоял король и королева, но они покинули помещение, дабы не быть свидетелями расправы.
Знал ли Кай?
В моей душе стала подниматься ярость.
Знали ли он?!
Нет. Не знал. Я прямо сейчас дотянулся до сознания короля, сконцентрировавшись на мыслях человека, которого я обещал никогда не «читать». Нет, король не знал и еле удерживал свою молодую жену от того, чтобы не сжечь половину храма. Прямо сейчас Кай отдавал спешные распоряжения гвардии, чтобы его личные бойцы вместе со стражей навели порядок, спасли мою жизнь и, что самое главное, нашли тех, кто превратил суд богов в балаган.
Но сейчас мне это знание поможет слабо. Прямо в мою грудь целилось три арбалета.
Первому стрелку мне удалось отвести глаза — болт прошел на метр в сторону, увязнув в деревянном помосте, на котором стоял король. Второй был уже совсем близко — проделал дырищу в моем плаще. А ведь был совсем новый! Не ношенный!
А вот третий стрелок оказался более умелым. Или более подготовленным.
Будто в замедленной съемке, я увидел, как распрямляются плечи арбалета и тяжелый болт отправляется прямиком мне в грудь. В каком-то непонятном, животном рывке, я вскинул вверх правую культю, будто хотел закрыться, защититься от надвигающейся смерти. Да, защититься — несуществующей рукой от снаряда, который прошьет меня на такой дистанции насквозь.
Полыхнул белый свет, запахло жженой тканью. Арбалетный болт буквально испарился в огне божественной длани, которую
