Яд минувшего (сборник) - Вера Викторовна Камша
И пусть наша мягкость в отношении Удо Борна не станет соблазном для прочих. Тот, кто оскорбит своего короля и поднимет руку на наших верных вассалов, умрет, какими бы ни были его предыдущие заслуги и кто бы за него ни вступился. Да будет так, а теперь все, кроме герцога Окделла, свободны.
2
– Гица, – Лаци тщательно подкрутил смоляные усы, сейчас точно гадость скажет, – куда ж теперь гици Удо подастся?
– Я ему не бабка, – рыкнула Матильда, предвкушая хорошую ссору. – Куда захочет, туда и поедет.
– А чего б ему в Сакаци не поехать? – закинул удочку доезжачий. – Да и нам заодно?
Домой хочет. Можно подумать, Оллария, тьфу ты, Ракана поперек горла одному Ласло Надю. Принцесса мотнула стриженой головой не хуже Бочки и уткнулась в присланные внуком побрякушки. Роскошные камни оправили заново, и это было противно. Лучше б тащил как есть: грабеж честнее кражи, недаром о разбойниках песни поют, а ворье на виселицу волокут, никто даже носом не шмыгнет.
– Гица, – не унимался Ласло, – чего нам тут ловить? На гици Робера напали, гици Удо отъезжает, а мы чего?
– А того, – попыталась объяснить принцесса, – что Альдо не до конца еще сдурел. Может, одумается еще. Сотвори он с Удо что-то пакостное, уехала б…
– Ой ли, – свел брови доезжачий. Вот ведь зараза, вроде и злится, а глаза что у кота на крыше!
– Чтоб меня Охотнички стоптали, уехала бы!
Альдо, паршивец, это понял, потому и сдал назад. И снова сдаст. Бабка ему нужна, значит, сидеть ей в Талиге и хватать за хвост одной рукой внука, другой – Робера.
– Чтоб друга за подначку прикончить, – не унимался любовник, – не сдуреть надо, а взбеситься. Друзьями на Изломе лишь дурной швыряется.
– А он и есть дурной, – топнула ногой Матильда. – Только внук он мне, понял? Сама такое вырастила, сама с ним и сдохну! А ты и вправду отправляйся, надоел!
– Ох, гица шутить мастерица, – в черных глазах вспыхнули искры, – только я от гицы никуда.
– А никуда – так терпи! – велела Матильда. Лаци в ответ только головой покачал: терпел, дескать, и буду терпеть. Жаль, ночь далеко. Ее высочество усмехнулась и высыпала дареное барахло из шкатулки с очередным Зверем. В блестящей кучке сверкнула живая искра. Ройя! Не хуже, чем у братца Альберта в короне. Принцесса взяла холодную звезду двумя пальцами, поднесла к глазам. Краденый камень лип к рукам, к глазам, к сердцу, не отцепишься. Хозяина предал, а к ней пристал! Матильда швырнула ройю в шкатулку и встала.
– Надо дурня этого проводить, а то дороги не будет.
– Проводим, гица, – поддержал Лаци. – Только впятером дорога короче вчетверо. Сама гица, я при гице, да трое гици – Удо с Дугласом да Эпинэ. Крысюк-то его истосковался весь, как бы не околел…
– Отстань! – Доезжачий сверкнул белыми зубами, но отстал. И пусть, она тоже отворачиваться умеет. Ее высочество почесала щеку и уставилась в камин. Надо было в юности удрать с Фереком, а не с Фереком, так с Пиштой или с Шани. В Алати красавцев пруд пруди, но ей белокурый голубок понадобился. Вот и огребла на старости лет!
Что-то скрипнуло, потом еще раз. Лаци ходит легко, даже в сапогах, это паркет рассохся, даром что дворцовый.
– Куда собрался? – Как пляшет огонь… Ему все равно, где гореть. Были бы дрова, и ладно.
– На конюшню. – Вот ведь морда волчья, стал и смотрит, аж затылок горит. – Коней промять.
– Собрался, так иди. – А вот не обернется она. Не обернется, и все!
Лаци усмехнулся, подошел к камину, присел, поворошил угли. Уходить мерзавец не собирался, а вот дверь запирать придется, чует ее сердце. Кочерга еще разок ткнула поленья.
– Хорошо горят, гица. Жарко.
– Жарко, – согласилась Матильда. – Сосна, одно слово… Тьфу ты!
Двери надо запирать вовремя, особенно во дворцах. Не запер, сам виноват. Ее высочество обернулась на стук со всей возможной царственностью. Лаци уже стоял у окна: руки скрещены на груди, волосы приглажены, вот ведь прохвост!
– Ваше высочество, прошу меня простить. – Гимнет-капитан Мевен торопливо преклонил колено. Белая туника с рукавами и лиловым поясом превращала беднягу в какого-то мукомола. – Воля его величества.
– Что случилось? – Принцесса не укусила визитера исключительно из личного расположения. Мевен был первым из местных, понравившимся ей без всяких оговорок. Вторым стал Джеймс Рокслей…
– Его величество требует к себе капитана Надя, – сообщил Мевен, – незамедлительно.
– Это еще зачем? – вскинулась Матильда. – А кто меня охранять будет?
Внук может лопнуть на своем троне, от Лаци она не откажется. И от поездок в Ноху тоже.
– Из Дайта прибыли щенки, – понизил голос виконт. – Но я вам ничего не говорил.
– А я не слышала. – Подарок или взятка? Взятка бабке от внука, гаже не придумаешь. – И капитан Надь не слышал. Так ведь?
– Не слышал, – заверил доезжачий. – Только зря осенний помет взяли.
– Много мы с Мупой наохотились? – Дайтский щенок… Очень много лап и ушей, и еще нос. Любопытный, мокрый нос. Уши падают на глаза, лапы путаются, передние браво маршируют, задние тянутся за передними, не успевают… Уже твои ноги то и дело на что-то налетают, и это что-то жалобно визжит. Изгрызенное одеяло, загубленные ковры… И ведь знаешь, что у тебя один щенок, а кажется, четыре.
– Если подходящая сучка будет, – предложил Лаци, – можно Мупой назвать.
Мупа всем хороша была, только так ни разу на охоте и не побывала. Круглое пятно на спине, вечно виляющий обрубок, девять лет жизни и «сонный камень»… Со смерти дайты все и началось, со смерти дайты и избрания Эсперадора, но что же у нее в голове второй день крутится? Что-то, связанное с Левием…
– Кобеля возьму, – отрезала Матильда, отгоняя память о теплом, мягком и неживом на смятой постели, – второй Мупы не будет.
Второго не бывает ничего и никого. Все главное случается лишь единожды, а теряется навсегда. Потеряла с Эсперадором, с кардиналом не найдешь.
– Его величество просил поторопиться, – напомнил гимнет. – Нужно успеть к приему.
Если бы не Мупа, их бы с внуком не было, а те, кого растоптали в Доре, остались бы живы. Вот тебе и собачья смерть.
– Лаци, – скучным голосом напомнила принцесса, – не забудь потом промять Бочку.
– Я помню, гица, – заверил доезжачий. – Перековать бы его к зиме!
– Надо – делай. – Уберутся они или нет?!
Ее высочество злобно сунула кочергу в рыжие огненные вихры. Пятый день празднеств, сколько можно! Хорошо, большие приемы отменили, хотя что это она несет?! Хорошо, что погиб Джеймс, солдаты, музыканты, пришедшие за подарками горожане? Уж лучше бы жили все, а Берхайма с «Каглионом» она бы вынесла, не привыкать!
– Ваше высочество, – сухопарая гофмейстерина пахла лавандой и усердием, – прибыло платье к Приему Молний. Швеям нужно
