Пепел и перо - Рэйчел Кейн
А потом Аскьюто ворвался в палатку, лишь взглянул на них и тут же бросился к Морган, схватив ее за руку и дернув, чтобы расцепить их с Джессом пальцы. Морган закричала, и Джесс чуть не упал, попытавшись ее защитить, но доктор не пытался причинить ей боль, а она говорила: «Прости, прости», – и лицо Аскьюто обратилось в мрачную маску, когда он сделал ей укол с какой-то голубоватой жидкостью, а потом уложил, дожидаясь, пока Морган снова утихнет.
Как только Морган закрыла глаза и уснула, размеренно дыша, доктор повернулся к Джессу, который все еще пытался отдышаться. Грязь на полу у стула смешалась с жижей, которая жутко походила на кровь.
– Что с ней такое?
– Она пыталась тебя вылечить. Ее инстинкты твердят, что она должна это сделать. Но вы оба погибнете, если она сейчас опять попытается, – сказал Аскьюто. Он порыскал в своей сумке и вытащил другой стеклянный пузырек. Протянул его Джессу. – Выпей.
– Что это?
– Пей, а то свяжу и сделаю укол.
Джесс вылил содержимое в рот и проглотил. На вкус отдаленно напоминало ягоды с чем-то горьковатым, но Джесс почувствовал, как судороги и напряжение в груди начинают отступать.
– Не так уж и плохо… – начал было он.
Тьма уже опускалась на Джесса, когда он услышал голос доктора откуда-то издалека:
– Это лучший из вариантов.
Джесс проснулся с сильной, чудовищной головной болью где-то глубоко в черепе, назойливым чувством головокружения и… без кашля. Он сделал два или три вдоха, прежде чем понял, что снова дышит легко и нормально. Мысли как-то весело разбегались, и потребовалось немного времени, чтобы к нему вернулись воспоминания… о Филадельфии, пожаре, Морган, пробуждении и обжигающем покалывании в руке, где Морган к нему прикасалась. О беспомощном кашле.
Зелье Аскьюто. «Чертов доктор меня обманул». Однако стоило признать, что, несмотря на то что в груди и горле до сих пор немного саднило, Джесс чувствовал себя гораздо, гораздо лучше. Если не считать головной боли, да и она уже начинала потихоньку растворяться и проходить, когда он открыл глаза и сел.
Ну, попытался сесть. Не смог. Его привязали. Джесс мог разве что поднять голову и поднял, пытаясь рассмотреть, что вокруг, однако было очень темно. Он был в какой-то комнате, где пахло маслом, металлом и по́том. Слегка отдавало кровью. Земля под ним содрогалась и скрипела, а когда Джесс дернулся в своих оковах, то услышал, как кто-то во тьме говорит:
– Спящая красавица очнулась. Развяжите его, пока он не покалечил себя. – Голос Дарио. Слегка насмешливый.
– Джесс, я тебя сейчас развяжу, – сказал голос Глен у его уха. – И если ты попытаешься забрать у меня нож, то я врежу тебе так сильно, что ты больше никогда не проснешься. Понятно?
– Глен? – Туман рассеивался. Тесная, вонючая комната была вовсе не комнатой. Земля тряслась. Джесс был в библиотечной карете, на каких передвигались солдаты, и она ехала на немалой скорости по неровной земле, однако Джесс был в безопасности. – Какого черта я связан?
– Потому что никто не хотел держать тебя как маленького ребенка-переростка во сне, – сказал Дарио. – Удивительно, да?
– Ты бы разбил голову, болтаясь тут во все стороны, поездка у нас не из легких, – заметила Глен, и Джесс почувствовал, как его левое запястье освобождается, а потом ощутил тепло тела Глен, когда она нагнулась. – Я не буду тем человеком, который отмывает твои мозги с пола. Вот. Садись и дальше развязывайся сам.
Глаза Джесса теперь начали привыкать к очень тусклому свету. Свечение было настолько бледным, что можно было рассмотреть только тени, намеки на лица и блеск острия ножа, который Глен протягивала Джессу.
Джесс сел, взял нож и разрезал веревки на своих лодыжках. Его положили на носилки, которые заняли место посреди кареты. Когда Джесс попытался подняться, карета дернулась, отчего он чуть не улетел в стену; две руки с разных сторон удержали Джесса на месте.
– Спасибо, – пробормотал он и опустился на свободное сиденье у стены. Отдал нож обратно Глен, затем пристегнулся на своем месте. От этого удобнее ехать не стало, но зато стало безопаснее. – Сколько я был без сознания?
– Два года, – сказал Дарио.
– Заткнись, – сказала Глен. – Весь день. – Будто бы слова Глен давали знак, мотор кареты внезапно перестал испускать глухое шипение и замедлил свой стук, сбавляя скорость. – Мы останавливаемся, чтобы люди Аскьюто могли выйти из второй кареты.
Томас тоже был здесь, Джесс видел, как друг ссутулился в неудобной позе в тесноте. Дарио. Глен. Его брат-близнец, который не проронил ни слова. Халила сидела рядом и молча протянула Джессу руку. Джесс пожал ее. Санти вел карету, а Вульф сидел впереди рядом с ним.
Морган было не видно. Там, где она должна была сидеть, было пустое место.
– Прежде чем ты спросишь, – сказала Халила, – доктор решил, что будет лучше везти ее в другой карете. Но сейчас ее перенесут к нам. Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – сказал Джесс. Это была правда, ему действительно было лучше. Он мог сделать вдох, не закашлявшись, а обожженным рукам возвращалась чувствительность.
– Это хорошо, потому что доктор не соглашался оставлять вас двоих в одном салоне, пока ты не придешь в себя, – сказал Дарио. – Понятия не имею, почему. Поделишься?
– Нет. – Джесс знал. Он помнил жар прикосновения Морган. Помнил мокрый взрыв в своих легких. Морган пыталась ему помочь и чуть его не убила. – Я в порядке.
– Мы останавливаемся, – сказала Глен. Она пролезла мимо Джесса, распахнула дверцу кареты и выпрыгнула до того, как Санти окончательно затормозил. Джессу снова пришлось моргать, морщась от внезапного слепящего дневного света, он опять попытался встать, не потеряв равновесие, когда карета замерла с шипением пара. Равновесие вроде не подвело. Джесс выпрыгнул на землю и зашагал за Глен. Остальные тоже начали выбираться следом за ним. Томас оказался последним, и выглядел он так, будто наконец выбрался из заточения.
Прямо за ними была еще одна карета, и, пока Джесс наблюдал, доктор Аскьюто спустился с места водителя и открыл дверцу. Один за другим из кареты выбрались люди. Все они сменили одежду, пока Джесс был под
