Брендон Сандерсон - Сплав закона

Все еще стоя на одном колене, Вакс поднял оружие к своей голове, ветер от движения поезда, сдул дым с дула.

Майлз снова поднялся на ноги.

— Ты знаешь, Вакс, — он вопил сквозь ветер, —

— я часто задавался вопросом, что будет если мне придется встретиться с тобой лицом к лицу.

***Часть меня всегда думала, что твоя мягкость вызовет ее, я думал, что ты позволили кому‑то идти, который ты не должны иметь.***

Я задавался вопросом, будет ли у меня шанс выследить тебя для этого.

Ваксиллиум не отвечал. Он продолжал пристально глядеть, сохраняя безразличное лицо.

Но внутри все болело, он все еще пытался отдышаться от побоев.

Он положил руку его бок, зажимая рану.

Удача, что она не была слишком плохой, но все же сквозь пальцы просачивалась кровь.

Поезд качнулся, и он быстро снова оперся рукой о крышу.

— Что это было, что сломал тебя, Майлз? — Задал вопрос Ваксиллиум. — Соблазнился богатством?

— Ты очень хорошо знаешь, что дело не в деньгах.

— Тебе нужно золото, — прокричал Ваксиллиум. — Не спорь. Ты всегда нуждался в нем, в твоём устоичивом Соединении.

Майлз не ответил.

— Что случилось? — прокричал Ваксиллиум. — Ты был законником, Майлз. Чертовски хорошим законником.

— Я был псом, Вакс. Псом, который следовал ложным обещаниям и строгим приказам.

Майлз отступил на несколько шагов, затем побежал вперед и перепрыгнул через промежуток между ними.

Ваксиллиум с осторожностью встал и отступил.

— Не говорите мне, что ты никогда не чувствовал этого, — провопил Майлз, рыча.

— Ты работал каждый день, чтобы установить мир, Вакс. Ты пытался остановить боль, насилие, грабежи. Но это никогда не срабатывало. Чем больше людей, которых ты усмирил, тем больше возникло проблем.

— Такава уж жизнь законника, — сказал Ваксиллиум. — Если ты сдался, ну что ж. Но ты не должен был присоединяться к другой стороне.".

— Я уже был с другой стороны, — сказал Майлз.

— Откуда появляются преступники?

Действительно ли это был владелец магазина по соседству, который начал неистовствовать и убивать? Действительно ли это были мальчики, которые росли около города, работая на сухой земле их отца?

— Нет. Это были шахтеры, которых отправились из Города, вырыть рудник и эксплуатировать эту последнюю богатую находку, и которых затем оставили там, как только рудник истощился.

Это были охотники за приданым. Это были богатые дураки из Города, которые хотели приключение.

— Меня не заботит, кем они были, — сказал Ваксиллиум, все еще отступая.

Он находился на предпоследнем вагоне.

Ему уже не оставалось места, чтобы отступать.

— Я служил закону.

— Я тоже ему служил, — ответил Майлз, — Но теперь я служу чему‑то большему. Тому, что являет саму суть закона, но соединено с истинным правосудием. Это сплав, Вакс — взять все хорошее от обоих и слить воедино. Теперь я поступаю куда лучше, чем во времена, когда я гонялся за отребьем, присланным мне из города.

— Ты не осмелишься сказать мне, что сам никогда не замечал этого. Что насчет Пэрса Мертвеца, твоей "величайшей поимки" за последние пять лет? Я помню тебя, охотившегося за ним, помню твои бессонные ночи и мучившую тебя тревогу. Помню залитую кровью землю в центре Везеринга, где он оставил мертвую дочь старого Барлоу, специально, чтобы ты нашел ее. Ты же знаешь, откуда он пришел?

Ваксиллиум не ответил. Пэрс был убийцей из Элендела, настоящим мясником, пойманном на убийствах нищих и бродяг. Он сбежал в Глушь, где вновь в полной мере предался удовлетворению своей чудовищной страсти.

— Они не останавили его, — Майлз плюнул, сделав шаг вперед. — Они не послали тебе помощь. Они не позаботились о Пустошах. Никто не заботится о Пустошах, они едва замечают нас, сохраняют лишь, как место, чтобы сносить сюда свой хлам.

— За это ты стал грабить их, — крикнул Вакс. — Похищать дочерей, убивать всякого, кто встанет на твоем пути?

Майлз сделали еще шаг вперед.

— Я делаю только то, что нужно сделать, Вакс.

Не это ли кодекс законника? Я не прекратил быть им; ты никогда не перестаешь быть законником. Это заложенно в тебе. Ты делаешь то, что никто больше не будет делать. Ты встаёшь на защиту обездоленных, хочешь сделать их лучше, остановить преступность. Так, я тоже делаю это, только решил нацелиться на более сильный вид преступников.

Ваксиллиум покачал головой.

— Ты позволил себе стать монстром, Майлз.

— Ты говоришь это, — сказал Майлз, а ветер трепал его короткие волосы, — но твои глаза, Вакс… они показывают правду. Я могу видеть это. Ты действительно получал то, о чем я говорил. Ты также чувствовал это. Ты знаешь, что я прав.

— Я не собираюсь присоединяться к тебе.

— Я не призываю тебя к этому, — сказали Майлз, голосом, становящийся более тихим.

— Ты всегда был хорошим псом, Вакс. Если хозяин бьет тебя, ты только хныкаетшь и задаетесь вопросом, как лучше служить. Я не думаю, что мы работали бы вместе хорошо. Не здесь.

Майлз бросился вперед.

Ваксиллиум перебросилвесь свой вес в металический разум и прыгнул назад, позволяя ветру подхватить и перенести его на добрых двадцать футов. Он увеличил свой вес и приземлился на последнем вагоне. Они приближались к пригороду; флора Внешних Поместиц истощалась.

— Продолжай убегать! — прокричал Майлз. — Я просто вернуть назад и заберу эту маленькую Леди Хармс ублюдок! И Уэйна. Я долго искал повод пустить пулю в голову этого человека.

Он повернулся и побрел в другом направлении.

Ваксиллиум с проклятиями помчась вперед. Майлз повернулся к нему лицом, его губы расплылись в ледяной улыбке.

Он нагнулся, вытаскивая нож с длинным лезвие из задней части ботинка. Он был алюминиевый;

у него не было ни одной активной для Алломантии части металла на его теле, которую смог бы увидеть Ваксиллиум.

Я должен сбросить его с поезда, подумал Вакс.

Он не может разобраться с Майлзом здесь, чтобы раз и навсегда. Он нуждался в более контролируемых условиях. И он нуждался во времени, чтобы все спланировать.

Поскольку он был рядом, Вакс тоже вытащил оружие и попытался выбить нож из руки Майлза, но тот повернул нож и воткнул его в свое левое предплечье, затем вдовил сильнее в плоть так, что осталось торчать только основание. Он даже не вздрогнул.

Истории ходившие по всем Пустошам утверждали, что после нанесенных сотен ран, которые должны были убить его, Майлз пересталстал полностью обращать внимание на причиняемую ему боль.

Майлз протянул руки, готовые схватить Ваксиллиума, но он также сможет вынуть нож в мгновение ока.