Эдуард Шауров - Оракулы перекрестков
Он говорил, обращаясь к симпатичному сухощавому мужчине с цепкими настороженными глазками, который стоял справа от насупленного хайдрая. Сухощавый, который, судя по всему, исполнял при персоне Ху-Ху функции Бенджамиля, криво улыбался. Его явно беспокоил и раздражал разговор, заведенный патроном, но вокруг уже собралось десятка два зрителей, и он, кривя губы, уже в пятый по счету раз переводил на арси невнятные претензии толстяка. Переводил сухощавый неплохо, но слишком осторожно и местами не точно, что вызывало в Бене волну смутного злорадства.
Зрители в спор не вмешивались, но слушали с большим интересом, зубоскаля и негромко переговариваясь. Похожие на ночных хищников, которые рассаживаются кружком в ожидании добычи, терпеливые и готовые ко всякому действию, они словно чуяли грядущее развлечение и все подтягивались и подтягивались с разных концов зала, будто металлические опилки к сильному магниту. По мере появления новых зрителей кружок непрестанно рос и ширился. Вскоре участники спора оказались со всех сторон охвачены любопытным живым кольцом.
Бенджамилю, который всегда остро чувствовал за спиной чужое присутствие, постоянно хотелось оглянуться, но он понимал, что делать этого нельзя. Новый переводчик Ху-Ху ощущал нечто подобное, поскольку старался совершать как можно меньше лишних движений и лишь украдкой косился по сторонам. Выслушав ответ Бена, он наклонился к Ху-Ху и вполголоса перевел сказанное. Хайдрай слегка приподнял свою круглую голову. На секунду его злые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, остановились на лице Бена и сразу скользнули в сторону. Ху-Ху был не так уж пьян, как казалось сначала.
– Какого черта он отпирается? – сказал Ху-Ху. – Его зовут Мэй… – Хайдрай слегка замялся. – Френкис Мэй. Я хочу знать, что он делает в Сити и как сюда попал.
Сухощавый призадумался, взвешивая в голове какие-то мысли, потом начал переводить.
– Я человек наемный, – сказал он осторожно, и правый уголок его губ опять потянулся наверх в кривой ухмылке. – Я думаю, что мой патрон вполне мог и обознаться, но мастер Ху принимает тебя за своего знакомого по фамилии Мэй. Он хочет знать, как ты попал к Чероки.
– Твой циви просто обкурился или выпивки перебрал. Скажи ему, что я на него не сержусь. Нынче праздник. Пусть валит к своему столу и пьет дальше. – Бенджамиль давно понял, что его может спасти только наглость, и хамил вовсю.
Сказать честно, поначалу он здорово струхнул. Он был уверен, что следом за Ху-Ху появится Ингленд. Тогда положение фальшивого Бентли наверняка сделалось бы отчаянным, но минуты шли, Ингленд все не появлялся, и Беновы позиции упрочивались.
Дичайшая ситуация. Глупей и придумать сложно. Бен даже представить себе не мог, что может делать жиртрест Ху-Ху ночью в Сити, да еще без привычной охраны. Или сухощавый переводчик замещает не только Бена? Что там за складки на его френче под левой подмышкой? И что за темные дела Ху-Ху обделывает на вечеринке у яфата, если специально для этого дал отставку Ингленду? Нанял в обход официальных каналов переводчика и телохранителя в одном лице? Чтобы все было шито-крыто? Чтобы никто ни сном ни духом? А тут Бенджамиль Мэй! Прошу любить и жаловать! Неудивительно, что увидав Бена, хайдрай слегка сбился с ритма.
Впрочем, Бенджамиль тоже понятия не имел, что делать дальше. Вот если бы Ху-Ху сказал: «Простите, любезные, моя маленько обозналась…»
Сухощавый быстро сказал своему боссу несколько слов. Ху-Ху покачал головой.
– Я не ошибаюсь! – заявил он, сверля Бенджамиля взглядом. – Я знаю этого человека, последний раз я видел его позавчера. Я думаю, что он стоповская крыса. Он следит за мной и хочет сорвать сделку!
Чувство досады промелькнуло на лице переводчика-телохранителя. Он повернулся к Бену и начал переводить. Когда он закончил, в окружающем их кольце ситтеров кто-то сказал громко и трезво:
– А вот это уже настоящая предъява!
Лицо сухощавого стало официальным и сосредоточенным.
Бенджамиль открыл рот, еще понятия не имея, что он станет говорить, но в этот момент в рядах ситтеров началось какое-то сумбурное движение. Бесцеремонно расталкивая зрителей, в середину круга пробрался Максуд. Следом за ним не торопясь шел высокий худой мужчина с забранными в хвост пегими волосами и с лицом, раскрашенным цветными полосами.
– Чего там трет эта толстая гнида?! – Фатар был зол и взвинчен до такой степени, что с него, казалось, вот-вот посыплются искры.
Сухощавый собрался воспроизвести слова хайдрая, но Ху-Ху, верно истолковав бешеный взгляд широко расставленных глаз, повторил невозмутимо и даже скучно:
– Этот человек шпион. Его нужно убить, чтобы он не провалил нам сделку.
Переводчик опять собрался переводить, но Максуд остановил его жестом.
– Я понимаю по-цивильному, – сказал он на арси. – Можешь передать своему боссу, что этот человек мой брат и я собственноручно выпущу кишки из любого жирного брюха, которое вздумает быть с ним непочтительным.
– Полегче, Макс, – негромко сказал мужчина с цветным лицом. – Жирное брюхо – наш поставщик. Не стоит говорить о нем так грубо. – Мужчина пристально поглядел на Бена. – А что скажет твой фатар?
– А что тут говорить, яфат?.. – зло начал Максуд.
– Может, он тоже знает толстяка? – перебил его яфат, не отрывая глаз от лица Бенджамиля.
В одну секунду Бен решился.
– Точно! – Он одним глотком допил пиво. – Я уже видел толстого, а он видел меня. Позавчера вечером я стоял наблюдателем у юго-восточных ворот. Жирдяй о чем-то договаривался с Кабуки, а я смотрел. Вот, собственно, и все. Правда, узнал я его не сразу.
Яфат сказал, задумчиво поглаживая аккуратную бородку:
– Ворота – внутреннее дело Бентли. – Его лицо приняло благодушно-отеческое выражение. – Ты не обязан рассказывать мне о встречах на вашей территории, но спасибо, что предупредил.
Переводчик негромко вводил Ху-Ху в курс дела. С каждым словом хайдрай делался все мрачнее.
– Вранье! – наконец заявил он. – Я не был в пятницу у юго-восточных ворот. И я не встречался с Кабуки.
– Он говорит, что не был у ворот, – сообщил Максуд яфату.
– А меня зовут Френкис, – вставил Бен, шалея от собственной наглости. – И я его служащий, и еще я крыса.
– Что они говорят?! – раздраженно произнес Ху-Ху.
– Это неважно, – сказал яфат, обращаясь в основном к переводчику. – Объясни мастеру Ху, что выдвинутые сторонами обвинения очень серьезны. И теперь нам не обойтись без шнура.
– Пулю на шнур! – заорали вокруг сразу в несколько глоток.
Кольцо зрителей пришло в движение. Все пестрое собрание загомонило и засуетилось.
Краем уха Бенджамиль слышал, как Ху-Ху переспрашивает переводчика про пулю. Бен подался вперед, пытаясь понять, о какой такой пуле идет речь. Откуда-то вынырнуло лицо Максуда.
