Полумесяц и крест - Руслан Ряфатевич Агишев
В другой раз, вообще, случилась самая настоящая глупость. Проходивший в нескольких шагах от него чумазый мальчишка, задумчиво ковырявший пальцем в носу, довольно громко испустил газы. Ринат, не сильно обрадованный этим, сделал ему замечание. Сказал, что громко пукающих мальчиков черти могут унести. Тот еще пару минут после этого продолжал ковыряться в носу. Когда же до него дошел смысл сказанного, тот, заорав во весь голос, ракетой понесся в сторону дома. Еще через несколько минут оттуда выскочило едва ли не все семейство с искаженными от ужаса лицами. Впереди ковылял пожилой старец с клюкой, позади него держался здоровый мужик с бараном на плечах, следом шли две всхлипывающие женщины. Подойдя к Ринату, все семейство бухнулось ему в ноги. Молили, чтобы он отогнал шайтанов от мальчишки…
Помимо этих мелочей были и другие случаи, грозившие существенно большими последствиями. Словом, Ринат с тех пор с огромной осторожностью относился не только к своим поступкам, делам, но и к словам.
Приоткрыв немного дверь на улицу, чтобы больше никто не подслушал, Ринат вновь вернулся к раздумьям над своим будущим. Что было делать дальше? Как сделать так, чтобы не попасть в этот неумолимый жернов войны? Как при этом еще ухитриться остаться в живых? Ведь почти любой его шаг обязательно будет кому-то неприятен и встречен ими в штыки. Выступи он за продолжение газавата, его будут ловить русские войска. Пойди на примирение с российским императором, свои же сподвижники прирежут за предательство. Дилемма была еще та…
— Черт, задачка! Как же до этих джигитов, едва не с пленок идти на войну, донести, что у Кавказа нет будущего без России⁈ — бурчал он, уставившись в деревянные балки крыши. — Не понимают же… Думают, сами выживут.
К сожалению, этого не понимали ни верхи, ни низы Кавказа. У всех царила убежденность, что стоит им прогнать русские войска и они заживут по-новому. Вот так прямо и зажили! Уйди Россия с этих земель, завтра же сюда придет Османская империя и Персия, которые начнут тут кровавую грызню между собой. Местные народы так резать будут друг друга, науськиваемые персами и турками, что кровь рекой станет литься. Потом, когда взрослое население поубивает само себя в междоусобных сварах, сюда придут новые хозяева. Это уже почувствовали на своей шкуре жители горной Грузии, туркмены, армяне, которых турки резали, как скот… И только наличие рядом, грозно хмыкающей, России еще умиряет пыл жадных до чужой земли турок и персов.
В какой-то момент своих рассуждений Ринат неожиданно рассмеялся. Ему вдруг в голову пришла одна странная мысль.
— Ха-ха-ха! А не шизофрения ли у меня? — сквозь смех, шептал он — С одной стороны, я сам имама Шамиль, меч и Пророка и защитник Ислама, которого боготворят тысячи и тысячи горцев по всей Чечне и Дагестану. С другой стороны, я топлю за союз с Российской империей… Не дай Бог, крыша поехала. Этого еще не хватало.
Он с некоторой опаской заглянул в себя и стал вслушиваться в свой внутренний голос. Кто же он в конце концов? Может его внутреннее «Я» уже медленно и уверенно переваривается⁈ Вдруг от Рината, жителя славного города Казани, уже ничего не осталось? Или сейчас ляжет он спать, а завтра проснется уже бывший хозяин тела? Такая перспектива его изрядна напугала.
Самопальный самоанализ продолжился недолго, а его результаты, признаться, серьезно обрадовали Рината. Он определенно оставался самим собой. Идея независимости Кавказа его не сильно прельщали. Резать и стрелять в русских солдат ему, к счастью, тоже не хотелось. Не особо тянуло и к религии. Мысль о необходимости вхождения Кавказа в состав России, по-прежнему, казалась ему наиболее приемлемой со всех точек зрения. Словом, шизофренией здесь не пахло.
— Уф… — с облегчением выдохнул он, чувствуя, как сильно вспотел. — Не-ет, хватит валяться. От таких мыслей и у здорового крыша поедет. Надо начинать гулять.
С этого дня Рина начал потихоньку выползать из сакли. Сначала он бродил у дома, пытался делать небольшую разминку. Постепенно его прогулки и пройденное расстояние становились все продолжительнее. Ему явно легчало. Отдышка и слабость почти прошли. Начал появляться зверский аппетит. Ринат в какой-то момент поймал себя на мысли, что пожирал глазами миниатюрную фигурку Патимат. Запах ухаживавшей за ним супруги, в котором угадывались запахи горных трав и мускуса, сводил с ума, вызывая нестерпимое желание обладать этой женщиной. Последнее не соатлось без внимания ни со стороны самой Патимат, ни со стороны регулярно навещавших его мюридов, который одобрительно цокали языками.
Однако, несмотря на явные признаки выздоровления, Ринат становился все более мрачным, что вызывало у окружающих совершенно искреннее недоумение. Причина его мрачности состояла в том, что с выздоровление просьбы горцев о начале активной части газавата будут все более настойчивыми. В открытую противиться этим настроениям в его положении было смерти подобно.
Естественно, Ринат во время своих прогулок что-то пытался придумать. Мыслей было много, но большая часть из них была откровенно бестолковой или фантастической. Например, придумать и с важным видом огласить горцам какое-нибудь пророчество о том, что война с русским царем принесет им лишь мрак и горе. Правда, после такого его жизнь вряд ли бы стоила медного гроша. Или приходила в голову идея отправиться в Петербург, пробраться во дворец и встретиться с самим императором, котором рассказать всю правду. Или назло всем врагам изобрести какое-нибудь супер оружие — вундерваффе, тот же напалм к примеру. Словом, весь этот бред, пусть и выглядевший иногда очень даже неплохо, не решал главной стратегической задачи — остановки войны и предложения Кавказу позитивной цели. Нужно было придумать что-то такое, что отвечало бы самой сути горцев и давало эффективный выход их воинственности на пользу России и самому Кавказу. Как все это совместить, он придумать пока не мог!
Ринат уже начал отчаиваться, когда все изменила одна встреча. Она случилась, когда он, решив посетить пару дальних аулов, отправился в довольно длительное путешествие, почти на границу горских племен в сторону Грузии. Ему хотелось своими собственными глазами посмотреть, чем и как дышать те горцы, которые считались одними из самых фанатичных его последователей. Для этого ему в окружении почти пяти десятков мюридов пришлось отмахать больше трехсот верст по старым горным дорогам, а кое-где и тропам. Ночевали в старых пещерах, в которых останавливались еще купеческие караваны из Персии. Нередко ночь заставала их под открытым небом, что тоже не было особой помехой для неприхотливых горцев.
В конце своего путешествия его отряд особенно далеко. От этих мест было буквально рукой подать до одной из русских крепостей или точнее укрепленных аулов, где был сторожевой пост русской армии.
В то утро Ринат, как и всегда, шел по дороге в относительном одиночестве. Мюриды, зная его любовь к молчаливому обдумыванию своих мыслей, всегда старались держаться в некотором отдалении.
Было довольно прохладно. Висела звенящая тишина, в которой слышались падающие с обрыва камни за много верст отсюда. Кристально чистый воздух казался настолько плотным, что его можно было резать ломтями, как хорошо выдержанный сыр.
С этих мест уходившая вниз дорога просматривалась на десятки верст. Взгляд Рината лениво скользил по окрестностям величественных гор, завораживающих видом своих снежных шапок.
Вдруг позади него кто-то гортанно вскрикнул. Оживившиеся горцыначали возбужденно тыкать пальцами куда-то вниз. Посмотрев в эту сторону, Тимур заметил небольшую кавалькаду всадников, между которыми ковыляла потрепанная двуколка.
