Старшая школа Йокай 2 (СИ) - Кемпф Станислав

«Потому что я русский чародей».

«Резонно».

Рядом со мной появилась еще одна рука. Она растопырила пальцы и помахала мне и присутствующим. Уэно снова уронила нож, теперь уже в казан.

— Константин-кун, — аккуратно поинтересовалась Томоко. — Это что?

— Это рука, — я решил давить на очевидность.

— А, ну тогда всё в порядке, — она вернулась к войне с картофелем.

Остальные не были столь спокойны.

— Константин-кун, — Изаму почти справился с нарезкой яблок для пирога, попутно съев минимум треть. — Мне кажется, силовые сферы для муки и сахара были бы актуальнее. Кстати, антоновка ничего такая, я бы еще потом купил.

— Сферы, мне кажется, энергозатратнее. А что ты ею будешь делать? — недзуми привычно принюхался. Ничем не пахло. — Она же ненастоящая.

— Да конечно, ненастоящая, — оскорбился я. — Сейчас поучусь и покажу.

Рука под моим контролем взяла стакан с сахаром и донесла его до миски, куда я уже разбил три яйца, после чего шваркнула внутрь сахар вместе со стаканом.

— Ну не всё сразу, — я развел тремя руками и пошел эвакуировать из миски лишнее.

Глава 3

Бай Гуан была стара. Стара не так, как мир, а скорее как Тамамо-но Маэ. Они даже веке в восьмом хотели начать переписку, но руки так и не дошли.

В целом в Китае лисице было неплохо. Поклонники, в том числе из самого дворца. Жизнь культурного деятеля, обучение молодежи искусствам. Некоторые даже были талантливы. Просторно, приятно. Кто-то приносит подарки, кто-то заканчивает свой земной путь самоубийством из-за неразделенной любви. Потрясающее веселье! Домой, в иной мир, ее совершенно не тянуло. Там она была обычной, одной из множества. А здесь…

Она вела жизнь истинной гетеры почти полторы тысячи лет, до конца девятнадцатого века. В дальнейшем история назовет таких «певичками». Певичка — очень символично.

Потом поползли революционные настроения. Императорские чиновники окончательно перестали видеть берега, а налоги повышались до неадекватности. В различных районах возникли волнения. На рубеже веков Пекин вспыхнул, начались нападения на кварталы иностранцев. Тогда восстание удалось подавить.

Спустя десять лет пришла Синхайская революция. Императорская власть пала. Генерал Юань Шикай заставил манчжуров отречься от престола. Статный и хозяйственный Сунь Ятсен основал партию Гоминьдан. После его смерти власть взял Чан Кайши, который спустя три года сверг милитаристов и провозгласил конституционную республику. Японские щупальца уже тогда подбирались к провинции Шаньдун.

Вскоре после переворота начались гонения на коммунистов, с которыми до этого времени Гоминьдан сотрудничал. Это взбаламутило весь центр старого Китая, где Бай Гуан пряталась от бури бездумных перемен, что трепала страну последние лет двадцать. Взволнованная лиса решила переехать и выбрала Цзянсу, Нанкин, забыв перед этим погадать. Эта ошибка стоила ей очень дорого.

Только страна начала приходить в себя после ряда революций, пришла новая беда: в тридцать седьмом в страну вторглись японские войска. Они быстро оккупировали прибрежные провинции Северного Китая, Цзянсу в их числе. Для своих генералов и высшего командного состава они организовали «офицерские дома». А чтобы в этих элитных клубах было не скучно — свезли туда всех деятелей культуры, до которых дотянулись. Актрисы, танцовщицы, музыкантши — им годились все, умели бы выступать да были бы смазливенькими. В один из таких домов и попала Бай Гуан, зачем-то решившая по прибытию в старую столицу взять себе маску певицы.

Не то чтобы с ней так уж плохо обращались. Нет, их кормили, и у них даже были какие-то комнаты. Но…

Ее страна, ее обожаемый Китай полыхал под гнетом ненавистных японских оккупантов, зубами цеплялся за последние провинции. Иронично: это оказались именно те места, откуда только что сбежала глупая лиса. Бай Гуан сидела в Нанкине, с ненавистью смотрела на крах известного ей мира и продолжала ублажать виновников этого краха своим голосом и телом. Она не могла позволить себе потерять последнюю маску.

Вскоре Вторая Мировая закончилась. Япония капитулировала, «офицерский дом» оказался покинут. Генералы уехали к себе на острова. Китаю же лучше не стало: много старых бед сменила одна большая новая катастрофа, имя которой — коммунисты. Годы назад Чан Кайши загнал их в горы. Сейчас они, почуяв свободу, поползли оттуда как тараканы, разнося красную чуму. Когда японцы ушли, полыхнула новая волна алой заразы. Поначалу Бай Гуан не восприняла коммунистов всерьез: если дела не шли хорошо до войны, что должно было измениться? Однако не то республиканское правительство потеряло хватку, не то виноват был нескончаемый поток вооружения, которое щедро поставлял славянский сосед, зараженный той же лихорадкой. Факты были беспристрастны. Шаг за шагом коммунисты брали провинцию за провинцией.

Сорок девятый год расставил все точки. Гоминьдан пал. Мао Цзэдун провозгласил образование Китайской Народной Республики. Люди делали вид, что продолжают чтить древнюю историю и соблюдать обычаи и традиции, заложенные предками. Бай Гуан видела изнутри, что всё это не более чем ширма. Красочная, конечно, и разрисованная праздничными фонариками, но ширма. Китайская Народная Республика никуда не денется. Теперь это реальность. И старая лисица жить в ней не хотела. Помыкавшись по киностудиям и наскоро выйдя замуж, она замела все следы пушистым хвостом и снова собрала вещи.

Оказавшись в Японии, она поняла, что и здесь ее особо никто не ждал. Для начала она отловила в темном переулке пару генералов. Их тела нашли утром, но дело замяли. На душе полегчало. И еще один офицер. И еще. И еще. Она самозабвенно мстила три года, пока ей не наступили на хвост.

— Бай Гуан-сан, по профессии певица, великий деятель культуры и оплот китайской истории, — шинигами Кицуки Миямото сидел в позе сейдза и зачитывал данные, пока лисьи хвосты были прибиты к земле, а тело распластывалось под энергетическим прессом. Она была не в состоянии даже нормально пошевелиться. Двое находились в барьере, который раскинулся перед храмом шинигами во владениях Кицуки. — Убила четырех генералов, полностью вырезала высший офицерский состав нескольких подразделений, покрошила на сашими попавшихся под горячую руку лейтенантов, а также одного секретаря. Впечатляет. Госпожа Бай Гуан, лейтенанты-то что вам сделали? Про секретаря уже не спрашиваю.

— Они в сорок четвертом были адъютантами, — даже в такой причудливой позе хули-цзин, китайская лисица, держала лицо, как это было принято еще при императорском дворе. — Я решила, что негоже оставлять их без командования, и отправила вслед за генералами.

Миямото уважительно поднял бровь.

— Я даже не буду спрашивать вас, госпожа Бай Гуан, зачем вы это сделали. Очевидно, что оскорбленная женщина, лишенная дома и возможности вернуться в привычную среду, способна и на более страшные вещи. Однако позвольте в двух словах рассказать, почему ваши действия привели вас к тому, что вы сейчас имеете.

Шинигами скосил глаза на подрагивающие прибитые к земле хвосты и продолжил.

— Видите ли, здесь, в Японии, мы называемся йокай. То же, что яогуай в Китае. Мы выходим из Ёми, страны желтых вод. Технически это полный аналог вашего Диюй. Правда, если у вас лабиринт, где нужно искупать грехи, у нас просто… другой мир, там нет ничего хорошего или плохого. Да и в принципе понятие «грех» не так уж закреплено в синтоизме.

Он отпил воды из грубой чашки, стоявшей рядом прямо на земле. Весь внешний вид Миямото выдавал того, кто привык к лишениям и жизни в спартанских условиях. Так оно и было.

— Так вот, если для яогуаев обычное место пребывания — это Диюй, то мы, йокаи, все-таки выходим из страны желтых вод, чтобы жить рядом с людьми. Человеческое общество развивается экспансивно. С ними всегда веселее, вы и сами заметили? — Миямото вопросительно посмотрел на распятую лисицу, но спохватился: болтать в его планы не входило. — Так вот. Мы стараемся не провоцировать людей на конфликты. От живых можно подпитываться, в их обществе можно находиться. Это выгодно обеим сторонам. Поэтому того, кто развязывает войну с людьми, мы обязаны поймать…