Владимир Корн - Небесный странник
И мне не оставалось ничего больше, как сказать ему то, что мне виделось.
Чуть позже, когда мы уже поднялись в небо, капитан подозвал меня к себе. Задав несколько вопросов, и убедившись в том, что на все у меня есть ответы, он надолго умолк.
- Да уж, - наконец, произнес Миккейн, - я о таком слышал, причем не один раз, но сталкиваюсь впервые. И вот что я хочу сказать тебе, парень: молчи. Даже слова никогда не говори о том, что знаем теперь мы двое. Или ты хочешь оказаться там? - С этими словами он взглядом указал высоко в небо. - Тогда - да, тогда другое дело. В этом случае, я даже могу тебе поспособствовать. Есть у меня знакомые, и стоит им только намекнуть, как ты сразу же там и окажешься.
После чего капитан Миккейн снова посмотрел вверх.
Там, куда смотрел капитан, я оказаться совсем не хотел. К тому времени я пробыл на борту 'Орегано' полгода, и знал уже многое из того, о чем раньше не то, что понятия не имел, а даже не догадывался.
Там - это не на самих небесах, куда рано или поздно попадают все. Нет, чуть ниже.
Как раз над нами высоко в небе шел четырехмачтовый корабль Ост-Зейндской Торговой Компании. Высоко так шел. На такую высоту 'Орегано' никогда не забраться. Если, конечно, не прибавить к уже имеющимся у него четырем л,хассам еще два раза по столько.
Ост-Зейндская Торговая Компания настолько велика и богата, что сама по себе является чуть ли не отдельным государством. Думаю, что история ее создания стоит того, чтобы вкратце ее рассказать.
Кертис Слейм, - а именно он создал компанию, и произошло это событие без малого полсотни лет назад, - был, безусловно, человеком талантливым во многих отношениях. Начинал он с двух летучих кораблей, по рассказам, чуть больше 'Орегано', а теперь флот компании насчитывает чуть ли не три десятка четырехмачтовых гигантов, бороздящих небо во всех направлениях. Кроме того, компания имеет и мощный пассажирский флот, хотя и не такой многочисленный, как торговый.
Что еще является ее особенностью? Компания создавалась как товарищество на паях, и Слейму со временем удалось сделать ее пайщиками многих сильных мира сего, причем не только в нашем герцогстве, но и в некоторых других странах. И потому, как бы не складывалась обстановка между этими странами, компания спокойно перевозит грузы, пассажиров, принося своим пайщикам очень неплохой доход.
Сами же корабли компании, оснащенные иногда едва ли не двумя десятками л,хассов, летают так высоко в небе, что Желтый туман им не страшен. И платят у них хорошо, и карьеру сделать вполне можно, да и сама по себе принадлежность к компании дает многие преимущества. Казалось бы, чего еще, но... вот не хотел я туда. Хотя оказаться на одном из кораблей Компании мечтают многие, и понять их можно - это не только почетно, но и выгодно.
Мне нравилась жизнь, начавшаяся после того, как я покинул Гволсуоль, и ничего менять мне в ней не хотелось. Да и что это за полет, когда летишь где-то там, в высоте, за облаками, где всегда холодно и откуда земля видна только через расплывчатую дымку? Поднимешься в небо из Диграна, чтобы через две недели оказаться в Эгастере. После чего полет снова в Дигран, и так может продолжаться годами. Нет, такой вариант меня совершенно не устраивал, поэтому, подумав, я решительно заявил:
- Я вас понял, господин капитан, и постараюсь сделать так, что никто никогда не узнает то, о чем я только что узнал сам.
На это Кторн Миккейн кивнул: мол, разумный выбор, я рад за тебя.
Смелое, наверное, решение, для человека, которому в то время едва исполнилось пятнадцать лет, но я до сих пор о нем ни разу не пожалел.
* * *
На 'Барракуду' я перешел вместе с Энди Ансельмом. То, что я возвысился до навигатора, на наши с ним дружеские отношения не очень-то и повлияло. Конечно, теперь он не мог вести себя так, как прежде. Например, заявить о том, что, пролетая над Гволсуолем, меня сбросят в трубу моего дома. И за те несколько лет я все не преставал удивляться его таланту лгуна. Энди мог рассказать четырем разным человекам одну и ту же историю, произошедшую с ним в Ая-Гухиле, и хоть бы одно слово сошлось! Кроме самой сути - там у него украли кошель с деньгами. Причем и монет в нем при каждом рассказе было по-разному.
Поначалу, попав на 'Орегано', я слушал его, разинув рот - ведь передо мной открылся новый мир. И в нем уже не было места прежним рассказам старых гволсуольских рыбаков о гигантских косяках рыб, таких плотных, что по ним можно ходить, о ядовитых морских змеях величиной с пальмы на берегу и о гигантских спрутах, порой вытягивающих бедных ловцов рыбы прямо из лодки. Теперь они сменились былями об бесследно исчезнувших в небе кораблях, о змеях, но уже летучих, и другими историями, как правило, трагичными и ужасными. И во всех них Энди каждый раз оказывался непосредственным участником.
Через некоторое время мне начала приходить в голову мысль, что слишком уж много различных событий для жизни одного человека. Еще позже я перестал воспринимать рассказы Энди всерьез, а однажды так прямо и заявил: он, дескать, все врет. Впрочем, даже мое заявление не помешало Энди при каждом удобном случае пичкать меня очередной историей. Но при всем при этом я твердо убежден в том, что Энди никогда не подведет, и если он возьмется прикрывать спину в драке, то за нее можно быть совершенно спокойным. Особенно если учесть, что Энди, не слишком отличавшийся ростом и статью, отменно владел ножом.
- Наследственное, - говорил он. - У нас вся семья такая. Если ты спросишь в тех местах, откуда я родом, тебе всегда скажут - на ножах Ансельмам равных нет.
И в отличие от много другого, в эти его слова я безоговорочно верил. Хотя бы потому, что видел, как Энди управляется сразу с двумя ножами. В конце концов, я попросил его обучить меня этому искусству, на что он охотно дал согласие. Разве что, обучать меня бою двумя ножамине стал, заявив, что только напрасно потеряем время, предложив научиться владеть хотя бы одним. И ведь смог же научить, пусть и до его мастерства мне еще очень, очень далеко.
Сама работа на новом корабле оказалась прежней, ведь и 'Орегано' и 'Барракуда' принадлежат Коллегии. Всего у Коллегии пять летучих кораблей, и у каждого из них на парусах изображен ее герб - красный трезубец, похожий на три растопыренных пальца, заключенный в красном круге. Только сразу договоримся: о самой Коллегии я ничего рассказывать не буду. И не только потому, что мне строжайше запрещено говорить о ней всю оставшуюся жизнь. Наверное, это покажется странным, но я сам о Коллегии знаю не больше тех, что никогда не имел к ней никакого отношения. И нечего удивляться тому, что за столько лет я о Коллегии так почти ничего и не узнал. Судите сами.
