Александр Кудрявцев - Железные Волки. Время секир
Я поддался слабостям и стал ленив, а потом полюбил чудовище и сделался безумен. Сначала я заложил меч Мисимы, который выкупил богатый арабский торговец и путешественник по имени Газван. Он отвалил мне кучу золота, которое я спустил на прихоти жены. Потом я продал ему клинок Мураками.
Рю поднял глаза на бересту с изречением и притворился, что читает его, зашевелив губами. Но Ратмир видел, что он изо всех сил старается, чтобы заполнившие глаза слезы не капнули на щеки.
– Жена принесла в мой дом разорение, а потом войну. Она соблазнила хозяина соседних земель. Сказала, что я слаб, и он может сразу забрать у меня и ее, и мои земли. Тот не стал долго раздумывать. Я не виню его. Чары кицунэ могущественны. Нечисть стравила нас в битве. Мой дом пал. Я успел бежать вместе с матерью, мечтая вернуться и отомстить. Но знаешь… – Рю посмотрел на сочувственно молчавшего Ратмира, – я так и не смог это сделать… я не смог заставить себя пожелать ей смерти… мое сердце продолжало гореть.
Ронин встряхнул головой и выпрямил спину:
– Я решил вернуть семейные мечи. Газван торгует здесь, в Хедебю, каждый год. Я добрался сюда чудом. Но араб отказал в моей просьбе и посмеялся надо мной. Тогда я решил выследить его и забрать меч, но разбойники нашли меня быстрее.
– Позавчера из Хедебю отходил большой караван кораблей под командованием арабских капитанов, – сказал Ратмир.
Ронин дернул плечом.
– Знаю. Там был Газван. Я снова не успел…
– Думаю, что наши судьбы пересеклись неслучайно, – сказал Ратмир, поднимаясь на ноги. – Благодарю за угощение. Пора отдыхать.
Ронин проводил его до двери, а на пороге сказал:
– На моем языке есть слово «икигай» – нечто, ради чего стоит просыпаться по утрам. И я хотел сказать тебе, что теперь…
Ратмир поморщился, хлопнул на прощание ронина по плечу и быстро вышел.
Рю вытянулся у порога прямо на коврике из лыка, наблюдая из-за приоткрытой двери за комнатой господина напротив. Меч и кинжал он аккуратно положил рядом. Вынул из-за пояса куколку из кости, напоминающую поросенка с хоботком.
Это было изображение могущественного демона Баку, умеющего поедать плохие сны. Достаточно просто написать его имя на куске ткани и положить на ночь себе под голову статуэтку.
Ронин задумался, улыбнулся и сунул фигурку обратно за пояс.
Глава 3. Домой!
Попутный корабль пришел в порт спустя три дня. Уставшему от хмельных рож постояльцев гостевого дома Ратмиру понравилось в нем все: Стюр, улыбчивый высокий капитан, его молчаливая и быстрая команда, чистая палуба и аккуратные снасти.
Предчувствие возвращения домой словно окутывало судно и его обитателей волшебной счастливой дымкой. Расплатившись со Стюром за два места на корабле, Ратмир вдруг почувствовал, как защипало глаза, и поспешно отправился в гостевой дом готовиться к путешествию.
Утро отплытия выдалось хмурым и ветреным. Поеживаясь от холода, Ратмир коснулся рукой каната, крепившего треугольный парус, и улыбнулся, почувствовав упругую дрожь. Кораблю тоже не терпелось отправиться в путь.
Этой ночью, как всегда перед долгой дорогой, ему не спалось. В полудреме вновь приходили дорогие люди, которых больше не было рядом. Обнимала любимая женщина, улыбался приемный отец, крепко жал руку друг. И снова откуда-то словно явились чужие смутные воспоминания: шелестели над головой ночные кроны, отражался от луны тоскливый вой и темнели рядом волчьи силуэты…
– Отправляемся. – Ратмир вздрогнул от баса капитана, остановившегося рядом. Стюр поцеловал висевший на шее серебряный Мьольнир и шагнул на палубу. – Да помогут нам боги!
Ратмир перевел взгляд на спешащего к кораблю Рю. Ронин тащил на спине большой мешок из серой дерюги. Там, замотанные в льняные рубахи, сладко позвякивали золотые кольца, серебряные гривны, монеты и жемчужины.
Рю уверял, что точно так же звенят невидимые колокольца, когда перед усталым путником вдруг открывается дверь в сказочный мир. Сам он ночью перед отплытием успел посетить нескольких продажных волшебниц и с утра жмурился сонно, но сыто: «На это добро можно купить хутор и дать богатый выкуп за невесту из хорошего рода».
Неожиданная мысль была настолько нелепой, что Ратмир рассмеялся и положил руку на рукоять меча.
Черная сталь Мстителя чутко дремала в ножнах. Серая сталь горизонта манила вперед.
* * *Первые несколько дней и ночей пути Ратмир не помнил. На палубе ему продуло уши.
Сначала он бодрился, но спустя сутки опухли мышцы челюсти и боль стала невыносимой. Скрючившись под двумя одеялами, он тихо подвывал. Из-за постоянной боли, стреляющей в голову, невозможно было спать.
На ночь сочувственно вздыхавший Рю поил его крепкой брагой, и осоловевший больной наконец закрывал глаза. Сон продолжался недолго: вскоре Ратмир покрывался каплями холодного пота, вскакивал, колотясь от крупной дрожи. Рю подскакивал следом, быстро грел на маленькой жаровне воду, чтобы тот хоть как-то согрелся, и долго молился под нос своим бесчисленным богам с непроизносимыми именами.
Страданиям Ратмира положил конец Стюр. Он принес ему флягу какой-то мази и, прикрикнув на вялые попытки отказа, велел втирать под мочками.
– Эту мазь готовит жена из трав родной земли. В ней великая сила. Что бы со мной ни происходило, я всегда возвращаюсь домой. И ты вернешься, – пробасил капитан, вкладывая лекарство в слабую руку больного.
Тот было попытался потянуться за мошной, но Стюр нахмурился, погрозил пальцем и отправился восвояси.
Бальзам оказался хорош. Всего лишь сутки спустя Ратмир уже был на ногах, а на второй день, несмотря на возмущение Рю, выполз на палубу. Ронин с недовольным бормотанием отправился за ним.
Боги приветствовали его выздоровление ослепительно-солнечным днем, голубым небом и искрящейся гладью воды.
Тугой ветер облепил лицо, словно мокрая ткань. Новый день распахнул объятия горизонтов, крикнул что-то на белом наречии чаек. Ратмир улыбнулся солнцу в ответ, чувствуя, как по телу бегут соки возвращающихся сил.
В парусах негромко пел попутный ветер. Стоявший на носу Стюр повернулся к нему и широко улыбнулся в русую бороду.
– К вечеру будем в Скаргафьорде! – объявил он. – Это последняя стоянка. Следующая – острова!
– Слава богам, – едва слышно прошептал Рю.
Пока скрипела мачта и шумели за бортом волны, в животе ронина творились водовороты похлеще, чем за стенами трюма. Первое время он, притворяясь, что не видит ухмылок северных морских волков, в свободное от хлопот над больным господином время сидел в обнимку с деревянным ведром. Этой нехитрой посудине ронин регулярно доверял содержимое желудка. Его измученные внутренности и проклятое море за бортом пришли в согласие лишь на третий день путешествия, когда стих штормовой ветер.
