Призыватель нулевого ранга - Дмитрий Дубов
— У вас же есть маячок, вы можете вычислить все мои передвижения с тех пор, как я от вас ушёл, — проговорил я, совершенно убеждённый в своих словах. — Вы можете посмотреть, что я не приближался к тому самому Блохину, где бы он ни был. Вы же увидите, да?
Толстый вздохнул и покачал головой. Худой снова блеснул очками. Кажется, это было его любимое занятие.
— Пойми, — сказал последний. — Я очень хочу тебе верить, но есть много проблем. Раз ты знал о маячке, о чём заявил нам, значит, мог пойти и без него, — я хотел возразить, но он поднял руку, призывая слушать. — В любом случае, это не может быть доказательством в суде. Как ты понимаешь, нож с твоими отпечатками, воткнутый в тело, лежащее на вещах погибших в данже школьников — это прям железобетонное доказательство. Если только у тебя нет другого.
— Но у меня есть! — невольно вырвалось из моего рта. — Это всё сделал Старатель! Блоха — его подельник был в данже вместе с ним. Это Старатель ехал с нами в автобусе, это он всё подстроил! И он даже во всём мне признался!
— Хорошо, — внезапно проговорил худой следователь и чуть подался вперёд, ко мне. — Мы можем услышать признание из его уст?
— А вот с этим… — проговорил я, мысленно матеря Йонира, на чём свет стоит, — есть определённые трудности.
— Какие? — вмешался толстый, делая шаг ко мне.
— Идёмте, — выдохнул я, понимая, что всё это бесполезно и деваться мне уже некуда.
* * *
— Мда, — проговорил худой, разгибаясь после осмотра трупа Старателя с раздавленной головой. — Пациент, скорее мёртв, — тут он посмотрел на меня. — Ты хоть записал его признание, чтобы мы приобщили его к делу?
Я покачал головой.
— Хотел, но не успел, — ответил я. — Эмоции побороли, потому что эта гнида не заслуживала жить. Да и по уставу призывателей я мог защищаться. Ведь он напал на меня первым при помощи своего пета.
— Ты хочешь сказать, что это ты сделал? — ухмыльнулся толстый и схватил меня за правую руку. — Ты же щуплый! Вон какой, — он надавил мне на бицепс. — Как ты мог такое сотворить?
— Да, — согласился с ним тот, что был в очках. — Совсем непохоже. Послушай, Макс, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен говорить только правду. Что тут случилось?
— Я и говорю правду, — ответил я, затем заметил около своей ноги камень примерно с кулак и нагнулся поднять его. — Сейчас.
— Не делай глупостей! — толстый тут же потянулся к кобуре, а вот худой приготовился отражать моё нападение. — Это уже пожизненное!
— Да… Я просто хотел показать! — всё-таки поднял камень и сжал его в руке.
Он был очень прочный, но и я был значительно сильнее, чем раньше. Строго говоря, голову я вряд ли смог бы раздавить, но вот камень… Тот покрылся трещинами и несколько раз хрустнул.
— Ни фига себе, — толстый взял у меня из ладони булыжник и осмотрел его.
И хоть в темноте было плохо видно, из его кряхтения я сделал вывод, что нужный эффект произведён. Потом камень взял и худой, и тоже долго его рассматривал.
— И где ты так натренировался? — спросил толстый, вытирая плешь платком. — Это ж надо целенаправленно руки укреплять!
Я хотел ответить что-то в духе: «душу удава периодически», но понял, что время совсем не соответствует содержанию шутки.
— Эспандером качаю, гантели поднимаю, — ответил я. — Ну не уродился я сильным, и с рангом призывателя не повезло. Оттуда меч и остальное. Кстати, по поводу вашего Блохина, если бы это делал я, то двинул бы ему мечом, сами видели клинок. Не то, что кухонный нож.
— Ладно, — проговорил худой, но не мне, а толстому, — вызывай труповозку, а я пойду пока с парнем переговорю. Хорошо?
Толстый сначала махнул ему рукой, снова склонившись над телом, но потом разогнулся и проговорил:
— Только аккуратнее с ним!
— Учту, — кивнул худой и демонстративно достал пистолет.
* * *
Мы отошли с ним за ту же самую постройку, за которой я пытался поговорить с Лёхой. Мне это показалось даже несколько ироничным. Только вот сейчас мне было вообще не до смеха.
Что хотят эти двое? Если бы арестовать, то я бы уже трясся в их машине, на всех парах спешащей в отдел. Убить? Но зачем? Им надо раскрыть дело, а не плодить глухарей. Разве что после моей смерти навесить на меня что-то ещё?
На всякий случай, я подвинул сумку так, чтобы можно было быстро дотянуться до сферы. Думаю, раз порванное бедро моё вылечило, так и пулевое можно будет залатать. Главное, лежать тихо, чтобы не подумали, что выжил.
Но стрелять худой не собирался. Он проверил расстояние и удостоверился, что наш разговор не доносится до его коллеги.
— Макс, послушай меня очень внимательно, — проговорил он, придвинувшись ко мне чуть ли не вплотную. — Ты и сам понимаешь, что ситуация очень, мягко говоря, щекотливая, и совсем не в твою пользу.
— Да уж, — согласился я, не понимая, куда вообще может свернуть этот разговор. — Хотя я вообще не прикладывал к этому никаких усилий.
— Я-то тебе верю, — следователь отступил на шаг, делая расстояние между нами комфортным для меня. — И понимаю, что ты, по большей части, жертва обстоятельств. Но просто попробуй взглянуть на всё чужими глазами. Вот просто представь, что я начну отстаивать твою точку зрения в суде. Гражданин судья, — он немного повысил голос, словно находился в зале заседания. — Этот молодой человек ни в чём не виноват. То, что он находился вместе с убитыми школьниками, но выжил, — случайность и его исключительная сила воли и физическая сила. Нападение на одноклассницу в больнице — вообще не его рук дело, нож с его отпечатками — попытка подставить, а единственный труп, в котором он сознался, перед смертью признался, что это он всё сделал. Правда, записи нет.
— Да, звучит неправдоподобно, — ответил я, когда следователь замолчал. — И складывается впечатление, будто это я всех… но ведь это не так. Я простой парень, несколько дней
