Иван Белов - Ненависть
Лишь под утро провалился в тяжелую дрему, каждой клеточкой ощущая ледяное дыхание приближающегося рассвета. Темнота раскрыла объятия, и в этот момент лагерь пришел в движение. Послышались беспокойные голоса, ругань, кто-то, пробегая мимо, запнулся о спящего Руди, выматерился и унесся по своим непонятным делам.
Рудольф поднялся рывком, стряхивая оцепенение. Небо на востоке едва посветлело. Кругом странное оживление, все на ногах. Дирлевангер отчитывает сразу несколько хмурых солдат. Руди высмотрел Стрелка, подошел и спросил:
— Что случилось?
— Доброе утро, — с издевкой ответил бандит, и взглядом указал на Вольфа. — У нас проблема. Послушай начальника.
— Как это случилось? Как человек мог покинуть лагерь и исчезнуть? Вы чем на постах занимаетесь? — Дирлевангер навис над сжавшимся подчиненным. В голосе не капли угрозы, но хочется повернуться и убежать.
— Не знаю герр гауптман, — растерянно залепетал наемник. — Он под утро вышел, в наушниках, как обычно, отлить хотел, и исчез. Я подумал, может он по большому надумал, еще подождал, а Тиля нет, позвал — никого, тишина, деревья шумят.
— Может зверь какой утащил? — предположил мрачный Мамчур.
— Никого не было! — наемник в доказательство продемонстрировал тепловизор. — Я наблюдал, ни единой живой души рядом не было.
Остальные закивали, олицетворяя собой высшую степень непонимания.
— Хотите сказать он улетел? — подозрительно сощурился Вольф. — В один миг отрастил ангельские крылышки и упорхнул в небеса?
— Думаю он дезертировал, — злорадно сообщил Клаус. — А ведь я предупреждал, дисциплина в вашем подразделении отсутствует, герр гауптман.
— Ваше мнение особенно ценно лейтенант, — фыркнул Дирлевангер. — Проводник, твоя версия.
— У меня миллион версий, — похвастался Стрелок. — Одно знаю точно, ваш человек идиот. Я предупреждал, чтобы поодиночке не отлучались даже в сортир. Кто меня слушал? Пожинайте. Здесь тайга, а не знакомый бордель, где главная опасность подхватить триппер, и потом оправдываться перед женой неудачным походом в баню. Мог провалиться в заброшенную ловчую яму, мог заблудиться в трех соснах, бывает и такое, мог слишком сильно поднатужиться и заработать инфаркт. Я обошел вокруг, никаких следов.
— Мы все осмотрели, — подтвердил наемник. — Тиля нет.
— Совсем мне это не нравится. — буркнул Мамчур. — Небоевые потери.
— Снимаемся, — принял решение Вольф. — Завтрак на ходу. Еще кто-нибудь пропадет, лично башку оторву.
Наемники шустро разбежались по сторонам.
— Эй, выродок, — Клаус высмотрел Руди. — Собери мои вещи.
— Сам собери, — Рудольф угрюмо глянул из под бровей. Что-то изменилось внутри за последнюю ночь. Он повернулся и просто пошел к спальному месту, не обращая внимания на эсэсовское кудахтанье за спиной. Пусть говном подавится, здесь не Первоуральск.
Лагерь свернули за пару минут, и серой змейкой потянулись в узкий проход между опасно нависающих скал. Вчерашний день вселил ложное успокоение, люди расслабились. Приятное умиротворение весеннего леса обманчиво. Тиль тому лучшее доказательство. Был человек, и нет человека. Может и правда сбежал и возвращается теперь в город, а может попал в звериные лапы. В любом случае, паршивее конца не придумаешь.
Головной дозор в прежнем составе отправился на разведку. Руди вздохнул чуть свободнее. Общество зондеркоманды наводило тоску. Еще бы Клауса, куда сплавить, осточертел сука, до невозможности, все зыркает злыми глазенками. По правую руку раскорячилось огромное болото, затянутое обманчиво плотным покрывалом мха и брусники. Солнце пригревая, било в глаза, слизывая с травы остатки предрассветной росы. Примерно спустя пол часа, путь преградила небольшая речушка с каменистым дном и удобными для спуска, пологими берегами. Из воды торчали склизкие сваи давно обрушившегося моста, собирая плотину из веток, бревен и дохлых лягух.
— Светлая, — в пол голоса пояснил Стрелок, — Выше по течению впадает в местное море, Верх-Исетский пруд, старое водохранилище, залитое еще в восемнадцатом веке, для нужд первых Екатеринбургских заводов. Сейчас обмелело и заросло, но впечатление до сих пор производит, рыбалка там просто божественна, лещ как заведенный клюет, жаль нам не по пути, да и удочки нет.
Светлую форсировали с ходу, подождали основную группу, и нырнули в нахмуренный, еловый бор. Непонятный объект первым заметил Рудольф. За деревьями темнел предмет с подозрительно знакомыми, округлыми формами. Подошли ближе и Руди пораженно присвистнул. Настоящий танк, оранжевый от ржавчины, ушедший катками в землю, длинный ствол бессильно ткнулся в траву. Железный солдат прошедшей войны, чье предназначение с ревом мотора лететь в атаку, и втаптывать в грязь, теперь брошеный и всеми забытый, ставший домом для птиц и мелких животных. Чуть дальше второй исполин, башня отброшена взрывом в сторону и похожа на холм. Цепочкой растянулись искореженные, разорванные остовы грузовиков, похожие на скелеты огромных зверей. Словно ребенок сломал игрушки и бросил в песочнице. Настоящее кладбище техники.
— Вдоль дороги полно такого добра, — пояснил Стрелок. — Немцы наступали, технику отводили на восток, в дикой спешке, без маскировки, днем. Люфтваффе накрывали как в тире, превращая дорогу в кровавое месиво.
— Отличная работа, — одобрил Клаус, запустив пальцы в оплавленные дыры в башне мертвого танка.
— Дурацкое дело не хитрое, знай, жми на гашетку, — ощерился Стрелок. — Войска отступали к линии Тюмень — Курган в полном хаосе, сгоревшую технику оттаскивали к обочине, мертвецов сваливали в воронки.
— Надрали задницу большевикам! — причмокнул довольный эсэсовец.
— Еще как, — неожиданно согласился бандит, и ласково погладил боевую машину. — Знакомьтесь, это Т–34, самый массовый танк времен Великой войны.
Руди представил себе это место семьдесят лет назад. Дорогу, забитую машинами и людьми, нарастающий вой моторов штурмовиков, панику, мат, смертельный вал огня и металла, от которого негде спастись. Сотни тел, пламя пожирающее металл, красная жижа, хлюпающая под ногами живых. Сторож из приюта, безногий Ральф Шнайдер обронил однажды: «Ребятки, если вам скажут война это здорово, плюйте ублюдку прямо в жирную харю, на войне он никогда не бывал. «.. Сам Ральф о войне никогда не рассказывал, в День Победы напиваясь до бесчувствия, и плача в каморке под лестницей.
— Мы в детстве такие места на перечет знали, — предался воспоминаниям Стрелок. — Можно было разжиться патронами, касками и оружием. Ржавчину керосином отмачивали и в войнушку играли. Отец однажды нашел на сеновале две винтовки, выпорол так, что на задницу не мог неделю сесть. Совсем дурные были, не понимали еще ничего. Васька Малыгин, дружбан закадычный, башка хорошо варила на всякие гадости, научился тол лить из снарядов, рыбу глушил на озерах. Нашел брошенный бункер, стал копать и подорвался, оторвало обе ноги по самые яйца. У нас такое часто бывало, уральские леса вдоль дорог напичканы смертельными сюрпризами. То коровы зацепят, то бабы по грибы неудачно пойдут. По немецким подсчетам пол миллиона мин стоят до сих пор. Большинство сгнили, но под ноги лучше поглядывать, и костров где попало не разводить.
