Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

Он кивнул, лицо стало умильным, а глаза мечтатель­ными.

—   Да, это так прекрасно...

—   Вот-вот, — подтвердил я со вздохом. — Но у этих горцев есть еще и маленькие такие невзрачные ножики. Ими режут хлеб, мясо, овощи... Так вот и пистолет мне нужен такой же. И кобура.

Его лицо стало серьезнее, а взгляд из мечтательно-восторженного перетек в уважительный.

—Понимаю. Для ежедневного употребления.

—Не обязательно, — сказал я великодушно. — Не­которые дни, возможно, пройдут без употребления.

Он чуть улыбнулся.

—Да, конечно. Хотя сейчас такая жизнь, ничего нельзя гарантировать. Вот последняя модель...

—Уважуха, — сказал я.

Последняя модификация кобуры выглядит совсем невзрачно, даже не кобура, а так, пара металлических петель, куда лихо вбрасываешь пистолет, а при выдер­гивании эти петли сами снимают с предохранителя, сберегая драгоценные доли секунды.

Я проверил, вкладывая, не глядя, в кобуру и снова выдергивая. Как мне показалось, продавец оценил скорость, во всяком случае, сказал уважительным то­ном:

—   Нажимаете на скобу очень быстро, это важно. Осталось только попадать в цель?

Я ухмыльнулся.

—Не стану вам дырявить мишени.

—Это входит в стоимость, — уточнил он.

— Будем считать, — заявил я, — что купил только для красоты. Мужчина без оружия — что стриженый пудель, ха-ха!

Глава 15

Он проводил меня до двери, поглядывая, не торчит ли у меня рукоять из-под рубашки, а я вышел на улицу, чувствуя, что стал ростом повыше и плечи вроде бы раз­двинулись еще на пару дюймов.

И вообще я с пистолетом красивее, умнее и, навер­ное, даже петь могу.

Однако домой, чуточку протрезвев от такой эйфо­рии, я ехал малость встревоженный. Хотя пистолет и повышает чувство достоинства и понижает артериаль­ное давление, но чувствую, как в самом деле вхожу в опасный мир, который, кто бы подумал, располагается на той же территории, что и мой, спокойный и мирный.

Как будто два разных измерения, а кто живет в моем прежнем, совершенно не видит того, что творится в этом, где как раз и совершается все то, что меняет и тот мирок диванных стратегов, и вообще все-все.

Раньше я пользовался пистолетом тайком, никто этого от меня не ждал, а теперь вот знают, я уже во всех базах. Как здесь, так и в далеких вроде бы Афганистане или Кувейте.

И жизнь моя станет еще опаснее.

Переступив порог своего уютного домика, сразу под­хватил вопящего от счастья Яшку, огляделся. Мой ро­скошный диван вытянулся перед телевизором во всю стену, что уже не стена, а телестена, как и соседняя, красота, даже красотища.

Спохватился, щелкнул кончиком пальца по цифер­блату часов на запястье.

— Счет в банке, — велел я. — На эту минуту!

Две секунды длилась проверка, тот ли я, кто имеет право заглядывать, затем высветились скупые строки дебета-кредита, итого, а у меня дыхание приостанови­лась, посмотрел еще раз, не поверив глазам.

Ничего себе здесь платят, и все без криминала, могу показывать друзьям, пусть ахают.

—   Аня, — сказал я, — есть новости. Для тебя.

Она мгновенно появилась на экране, веселая и го­товая на любые услуги, посмотрела лукаво.

—Милый?

—Можешь заказать себе модель во плоти, — сооб­щил я. — Вообще-то я против всяких анероидов в доме... тьфу, андроидов, но ты — другое дело. Постарайся не истратить всю сумму, хотя...

Она спросила с интересом:

—   Что, милый?

Я отмахнулся.

—   Да так, почудилось. Но, думаю, я еще заработаю. В общем, сделай такую же красотку, какая ты на экране.

Она сказала счастливо:

—Ой, тогда и покувыркаемся в постели?

—Обязательно, — пообещал я. — Выполняй. Кстати, покорми Яшку, что-то худой какой-то.

Она послала мне воздушный поцелуй в стиле Мерилин Монро, в моду снова входит это сдувательное дви­жение с ладони, улыбнулась, и экран погас. Хотя, ко­нечно, может без труда делать одновременно десяток, если не сотню, дел, но это потому, что нужно выполнять такое задание, пока я не передумал.

Едва вышел на кухню, намереваясь пошарить в хо­лодильнике, раздался звонок, я на автомате сказал «можно».

На всю стену возникло лицо Мариэтты, чуточку не­достает пикселизации, пора сменить часы на более про­двинутую модель, а она, всмотревшись в меня, сказала с отвращением:

—Какой-то ты весь нерезкий...

—Я мягкий, — подтвердил я, — интеллигентный и коллаборационирующий... во слово откопал! Упасть, не встать.

—Ладно, — сказала она, — знаю, специально поло­вину пикселей убрал, чтобы свою темную суть спрятать. Хоть помнишь, что ты еще под подозрением?

—Не слышал насчет подписки о невыезде...

—Скоро будет, — пообещала она. — Мы над этим работаем. Но пока ты на свободе, но под нашим наблю­дением!

—Ага, — сказал я, — ну да... Так бы и сказала, что жаждешь приехать. Прямо рвешься с поводка, землю гребешь лапами.

Она возразила с возмущением:

—Я такое не говорила!

—А между строк? — спросил я. — Ладно, приезжай, но при условии... Да-да, чесать меня будешь долго и старательно. И одеяло не стягивать!

—Свинья ты, — заявила она. — У меня еще час дежурства, а потом изволю. По твоей настойчивой просьбе.

—Снизойди, — сказал я, — снизойди.

—Я сегодня добрая, — сообщила она, — Не знаю с чего.

—Съела что-то, — сказал я озабоченно. — Но ниче­го, у тебя это ненадолго. Озвереешь быстро, я тебя знаю.

—Еще бы, — согласилась она, — с тобой да не озве­реть!

И сразу вырубила связь, чтобы я не успел вякнуть. Для женщины оставить за собой последнее слово — это одержать победу, и неважно, какую хрень порола.

Вообще-то могла бы приехать и без предупрежде­ния, но у меня в постели могла к тому времени оказаться другая с вот такими, и хотя теперь это не про­блема, но Мариэтта не из тех, кто потерпит другую женщину.

Положив пистолет и кобуру на стол, полюбовался, потом разобрал на части и долго щупал каждую, вникал, ощущал, мы же из одних и тех же атомов, но я вот ато­мами своей руки, к примеру, командую еще как, могу в зубы дать, могу фигу показать, потому и этими писто­летными атомами должен, между нами совершенно нет никакой стены, потому что между мной и частями это­го пистолета только воздух, а он из таких же точно ато­мов...

На мгновение стало страшновато, вообще вообра­жать такое слишком отчетливо не рекомендую, а то и сам могу рассыпаться на атомы, но на столе разом ста­ло чисто, а потом пистолет возник уже в собранном виде.

Я с великим облегчением перевел дыхание. Что-то я слишком далеко забрался, надо поумерить прыть, а то вскочу в такое, что уже не смогу вернуться.