Ковен сломленных - Айви Эшер
– Мы можем выйти. – Райкер указывает на дверь, и Нэш кивает.
– Я пойду с вами, – говорю я, быстро чмокаю Сиа и встаю. – Я хотела проведать Сорика и Вона, – добавляю я, и Райкер одаривает меня милой улыбкой. Он переплетает наши пальцы, и мы направляемся к двери.
– Я тоже хочу посмотреть на Сорика, – говорит Сиа.
– Пойдем проверим Сильву, – решают Вален и Бастьен, выходя следом за нами.
– А я узнаю, как там стая, – добавляет Торрез.
– Мы тоже пойдем, – кричит Нокс, и парни спешат присоединиться к нам.
Я улыбаюсь, понимая, что им хочется оставить позади тяжесть, которой пропитан воздух в этой комнате. Все, что только что произошло, было напряженным, и кажется, нам всем не помешал бы перерыв. В этот момент я понимаю, что хочу, чтобы мои ребята были как можно ближе друг к другу. Больше никаких одиночных миссий, чтобы спасти кого-то или целый мир, больше никаких разделений, потому что это единственный способ. Сейчас мы противостоим всему, что на нас обрушивается, противостоим вместе – именно так, как и должно быть.
Пока мы идем туда, где находятся раненые, я замечаю, что не вижу ламий. Мне нужно как можно скорее обсудить с Сиа и Сориком, что теперь произойдет с гнездом, вернее, с тем, что от него осталось. Понятия не имею, сколько ламий было убито в ходе сражения и что теперь будет с оставшимися в живых. Я не хочу ручаться за их благополучие, но и оставлять ламий на растерзание волкам, в прямом и переносном смысле, тоже не хочу. Сиа сказал, что здесь были нормальные ламии, не согласные с Адриэлем и с тем, что он делал. Они заслуживают того, чтобы жить там, где будут чувствовать себя в безопасности, теперь, когда Адриэль умер. И нам нужно придумать, как этого добиться.
Заходим в длинную комнату и видим аккуратно разложенные матрасы на полу. Большинство из них пусты, но на некоторых лежат оборотни. Райкер целует мне руку и отходит, чтобы поговорить с Айдином и Эврином, которые сидят на стульях рядом с кроватью Сильвы. Машу им, и они отвечают мне тем же.
– Я поговорю с Волковым, – шепчет мне Торрез, но я хватаю его за руку, когда он собирается уходить.
– Подожди, я пойду с тобой. Хочу поблагодарить его. Мы бы не выстояли, если бы они не согласились сражаться с нами.
Торрез улыбается и притягивает меня к себе.
Мы видим Федора: стоя в центре группы оборотней, он, кажется, распределяет задания. Оборотни медленно расходятся, чтобы сделать то, что им велено, и взгляд Федора останавливается на нас.
– Торрез! – бурно приветствует он, и его лицо светится от радости. Альфа подскакивает к нам и заключает Торреза в крепкие объятия, после чего хлопает его по спине. – Как тебе семейная жизнь? – спрашивает он, дружелюбно кивая мне.
– Лучше и быть не может, – отвечает Торрез, выпрямляясь, и, клянусь, я слышу, как каждый его позвонок с хрустом встает на место.
– Согласен. Я имею в виду, лучшего медового месяца и быть не может, когда сражаешься бок о бок, а потом трахаешься всю ночь, измазанный кровью и пеплом врагов.
Стараюсь не морщиться от этой яркой и чрезвычайно волнующей картинки. Наверное, мне не стоит удивляться, и наверняка Федор считает, что Брун была бы лучшей партнершей, чем я. Похоже, у него чертовски много проблем с головой.
– Альфа, спасибо вам за помощь. Без вас мы бы не справились, – говорю я, и его улыбка становится еще шире. – Если вам или вашей стае что-то понадобится, надеюсь, вы позвоните нам первым, – добавляю я.
– Знаешь, уж коли ты упомянула об этом, я бы хотел организовать несколько обменов со стаей Сайласа. Я помню, что ты больше не член стаи, – обращается он к Торрезу, – но ты ушел на хорошей ноте, и я был бы очень благодарен, если бы ты представил меня альфе Сайласу. У меня есть несколько незамужних женщин, а стаи поблизости не производят такого же качества оборотней, как стая Сайласа, – добавляет он.
Борюсь с улыбкой, которая так и норовит расползтись по моему лицу. Представляю, как в наших лесах появляется целый фургон, полный двойников Брун, и как они гоняются за волками из стаи Сайласа. Мне не терпится сделать все, что в моих силах, чтобы это поскорее произошло.
– Конечно, – уверяю я Федора. – Как только мы вернемся в Утешение, мы поговорим с Сайласом и все устроим.
Он снова крепко обнимает Торреза, и от меня не ускользает раздраженный взгляд, который альфа бросает на меня через плечо. Я усмехаюсь, осматриваюсь по сторонам и замечаю знакомую светлую шевелюру. Еще раз благодарю Федора и прошу его передать мои поклоны Мане. Не дослушав описания завидных невест, направляюсь туда, где на стуле рядом с Воном сидит Сорик.
От того, что я снова вижу своего отца, у меня щемит в груди, и я делаю несколько медленных выдохов, приближаясь к ним.
– Привет, – здороваюсь с Сориком, когда подхожу ближе, и ламия смотрит на меня с улыбкой.
– Привет. Как ты? – спрашивает он, и я улыбаюсь в ответ.
– Нормально, а ты? Сиа сказал, тебя ранили.
Сорик отмахивается от моих слов.
– Нет ничего, что нельзя было бы исправить с помощью магии, – шутит он, подмигивая. Затем он замечает, как к нам направляется Сиа, а когда видит руны на руках Сиа, улыбка становится лучезарной.
– Похоже, вас можно поздравить, – говорит он, и я усмехаюсь, видя застенчивое выражение, появившееся на лице Сиа.
– Спасибо, – откашлявшись, говорит Сиа и берет меня за руку.
– Избранный дочерью Гриер… – За счастливым тоном Сорика прячется грусть. – Я безмерно рад за тебя, дружище. Убеждаюсь в том, что из всего плохого получается что-то хорошее. – Он на мгновение отводит взгляд, и я ощущаю одиночество, окутывающее его, как плащ.
Не желая вторгаться в его боль без приглашения, отвожу взгляд и позволяю Сорику побыть наедине со своими эмоциями. Сосредотачиваю свое внимание на Воне и стараюсь не обращать внимания на укол грусти, когда замечаю его отсутствующий взгляд. Что делать, я не знаю, поэтому просто смотрю на него, а он смотрит в никуда.
– Как ни странно, он выполняет команды, – говорит Сорик, и, обернувшись, я замечаю, что он наблюдает за Воном. – Если ты скажешь ему поесть, он послушается. Если ты скажешь ему пойти, он послушается. Но он не отвечает на вопросы и не подает никаких признаков того, что знает меня и слышит меня. Я активировал руны у себя за ухом, чтобы поговорить с ним мысленно, но он не отвечает. Когда я делюсь своими чувствами через руны на груди, он остается таким же, как сейчас.
Сорик говорит о Воне как о своем товарище, с которым связан не только рунами, но и любовью, и это поражает меня до глубины души. Пытаюсь представить на месте Вона кого-то из своих Избранных, и это разбивает мне сердце. Ужасно, когда один потерян, а другие пытаются достучаться до него. Когда я думаю об этом, Вон становится чуть ближе, а не просто выдумкой в моей голове.
Я испытываю сложные чувства. Смотрю на Вона и понимаю, что он мой отец, но для меня это пустой звук. Я не знаю, что значит иметь отца, и поэтому… равнодушна, что ли. С этим человеком, так похожим на Лахлана, я могу связать только чувство сожаления, что наши пути разошлись. Откуда мне знать, каким он был. Может, он стал бы возмущаться самим фактом моего существования, как Лахлан. Может, он посмотрел бы на меня и погрузился в тоску от потери своего партнера. Или он просто увидел бы во мне свою дочь?
Я так многого не знаю, что не в состоянии понять, кто он для меня. Но когда я наблюдаю, как Сорик общается с ним, я отлично понимаю, кем Вон был для него. Мои Избранные точно так же относятся друг к другу.
Мой взгляд прикован к Вону.
– Сорик, что нам делать? – спрашиваю тихим голосом. – Он сможет оправиться после того, что с ним сделал Адриэль?
Сорик мгновение наблюдает за Воном, а потом смотрит на меня.
– Ни малейшего понятия. Я знаю только то, что пока я не готов сдаться.
Киваю и слегка улыбаюсь ему. Сорик знал Вона лучше, чем кто-либо из нас, и имеет смысл посоветоваться с ним о том, что нам следует делать.
Глаза Сорика что-то ищут на лице Вона.
– Может быть, другие знают, – вдруг говорит он.
– Другие? – Я не понимаю, что
