Наследники Триглава - Игорь В. Свинин
«Нет, не дам бомбе разбиться! Я его не подведу, сделаю, что обещал…»
Ланек хотел ещё раз взглянуть на учителя… и встретился глазами с Равенталом.
Кажется, само время замедлилось, загустело вязкой патокой. Настоятель приюта, криво усмехаясь, поднимал руку с посохом. Мгновение всё тянулось и тянулось. Сейчас в лицо сбежавшему воспитаннику ударит смертоносная молния. Мальчишка сделал единственное, что пришло в голову: закрылся от угрозы рукой, в которой держал бомбу, и зажмурился.
Сгусток синего огня пробил толстое стекло бутыли. Ланек запоздало отбросил от себя мешок, но всё вокруг уже залил ослепительный белый свет, обжигая даже сквозь сомкнутые веки.
* * *
Он сел, опёрся на локоть и вскрикнул от боли. Кожу рук и лица спалило напрочь. Казалось, по щекам всё ещё течёт жидкий огонь. Но зрение, как ни странно, возвращалось. Проступили контуры предметов, потом появились цвета.
Маги рухнули, как и стояли, в ряд, лицом вперёд, не выпустив посохов. Лишь настоятель лежал на спине, раскинув руки. Големы сгорели в сиянии вместе с синей паутиной. На полу и стенах остался только белый невесомый пепел. В тоннеле стонали стрелки и искатели, закрывая руками глаза. У стены, рядом с мастером Дареном, лежало странное голое существо, похожее на очень жилистого человека, покрытого коротким серым ворсом. Большие вытянутые челюсти напоминали волчьи. Разбитая белая маска валялась рядом, а дымный плащ исчез без остатка.
Шум боя у подъёмников смолк. Видно, обе стороны гадали, что произошло наверху.
Марика упала навзничь в полушаге от чаши. Над ней проплывали зеркала и гранёные стёкла, отбрасывая зайчики на водную поверхность. А там снова разгоралось синее свечение. Вода заволновалась, за край выбрались первые кончики нитей. Ощупывая камень, они сползали на пол, множась и разрастаясь. Одни устремились вниз, к жёлобу под Колесом, другие – вверх по стене, к источнику пищи.
Сердце проклятой машины осталось невредимо.
Рядом застонал Волян, сел, потирая руками обгоревший лоб.
– Пакля? Что это было, такое яркое? Вот ведь, кажется, снова ослеп. Ничего не чувствую.
– Бутыль рванула, Дарен погиб… А клятая машина цела! – Ланек хотел пнуть горелый остаток заплечного мешка и скривился от острой боли. Левая ступня смотрела в сторону, не иначе, кость сломана. – Мы проиграли, понимаешь? Мастер же говорил, что нужно зажечь заряд в самом центре колдовства!
– Подожди… Как? Проиграли?! А Марика, Аника? Они живы?
– Не знаю. Принцесса у чаши упала, а рыжая… я отсюда не вижу.
– Так посмотри…
– Не могу. Нога…
– Покажи, куда идти, я тебя дотащу.
– Давай, только быстрее, пока эта синяя гадость не отросла.
Друзья поползли навстречу друг другу. Ланек только шипел, когда что-нибудь касалось обожжённой кожи. Они поднялись и, обнявшись, поковыляли к чаше, проскользнув под зеркальным кругом. Остановились около лежащей девчонки.
– Толстый, Марика жива, дышит. И вроде цела…
– Где она? Нужно её поднять…
– Да тут, прямо под ногами. Только давай сначала её сестру из воды достанем.
Над поверхностью поднималось лицо, бледное и спокойное. Казалось, Аника просто спит и видит хороший сон. Нити уже обнимали её, сплетаясь с медными волосами, пеленая тело в синее кружево. Ланек опёрся коленом о край чаши, опустил руку в ледяную, обжигающую воду, схватил худое запястье и потянул к себе.
Волокна сжались, сплетаясь в плотный кокон, не желая отдавать свою добычу.
– Что там? Достал?
– Проклятые нитки не дают! Мы не сможем её вытащить. У нас больше ничего нет… и уйти не сможем… Нет, толстый, ты сможешь. Иди… и Марику забери…
– Прекрати! – Волян тряхнул головой. – Так нельзя! Я не могу вас бросить! У тебя же есть оберег! Забыл про него?
– Против этого? Да что он сделает?! Глупость… – Ланек сполз на пол, прислонился к холодному бортику чаши. – Брось, уходи. Найди себе трость…
– Давай попробуем, вызывай оберег! Ты сам не знаешь, какая в нём сила. А я помогу.
– Ладно, хуже не будет. Подними меня, бери рыжую за руку и повторяй за мной!
Пришлось сесть на край чаши, вытянув больную ногу. Палец начертил над грудью Аники трилистник, и знак вспыхнул ярким белым огнём. Стоило сжать холодную ладонь девочки, как живое тепло начало перетекать в неё, а тело мальчишки – стремительно неметь.
– Отец Триглав, – произнёс Ланек, чеканя каждый звук, и Волян эхом повторил его слова. – Помоги нам, своим детям, подскажи, что верно, и исправь то, что неправильно! Отец Триглав, помоги нам…
Трилистник вращался всё быстрее. От него побежали тёмные кольца, словно круги по воде, стирая всё вокруг троих, взявшихся за руки, оставляя лишь серое ничто.
Боль исчезла, холод отступил, теперь они, все трое, стояли в пустоте, на большом знаке Триглава, глядя друг другу в глаза: Аника, в длинном изумрудном платье, Волян, в синем плаще, и он сам, в жёлтом камзоле…
«Где мы? Мальчики? Пакля? Волян? Откуда? Это опять только видения… сны…»
«Так вот они какие! Красивые. Первый раз вижу людей…»
Слова звучали в голове, и Ланек вдруг понял, что это мысли не его, а его друзей.
Разум троих сливался в одно целое, становился новым, большим, единым. Чем-то иным.
Вдруг всё поглотила серая муть, а потом мир вернулся. Но теперь он был похож на рисунок карандашом по пергаменту – множество исписанных и сложенных в стопку полупрозрачных листов. Сквозь скалы можно было рассмотреть городские дома и пустыри. Тонкие линии набросков очертили водоводы и пещеры, прорезанные глубоко в теле утёса. Силуэты людей подкрашены густыми, тёплыми переливами живой души. Всё остальное – прозрачными, акварельными оттенками стихий. Только пятна зачарованных волокон на полу и дне чаши выделялись ядовитым голубовато-гнилостным отблеском.
Ланек, Волян и Аника исчезли. Теперь над белой чашей стоял великан с тремя лицами, закутанный в серый плащ. Триглав, древнее божество, откликнулся на зов потомков и явился во плоти, соединив троих воедино.
Печать, отпирающая двери мира, тоже была здесь и мерцала сквозь заплечный мешок мужчины в чёрных доспехах. Он лежал у стены, истекая кровью. В памяти всплыло имя – мастер Дарен. Значит, это он принёс её сюда, позволив воплощению свершиться.
Великан осмотрелся и понял, что́ он должен исправить.
В глубине каменной чаши пульсировала грязная клякса – сердце запретного колдовства. Оно питалось силой жизни, украденной у детей из приюта, высасывая её жадными корнями-щупальцами, а переварив, закачивало в мерзкие водяные создания.
Триглав схватил сердце машины, вырвал и раздавил в пальцах. Ударом кулака
