Прикосновение хаоса - Скарлетт Сент-Клэр
И именно гнев может сейчас спасти их.
Хруст снова привлек внимание Аида, и он посмотрел на Гермеса.
– Попкорн? – предложил тот.
Аид потянулся к миске и взял немного. Попкорн был ароматным, маслянистым и таял на языке.
– Хм, неплохо, – сказал он, затем облизал пальцы. – Встречаемся через час, Гермес.
Глава XXII. Персефона
Персефона застегивала джинсы, когда в комнату вошел Аид. Она изо всех сил пыталась справиться с обидой, зная, что всего несколькими часами ранее он отправил свою мать в подземный мир, но это было трудно, потому что, если бы у него был выбор, он бы не признался, что его рана ухудшилась. После всего, через что они прошли, он все еще скрывал от нее правду.
– Ты расстроена, – сказал Аид.
По какой-то причине это разозлило ее еще больше. Она стиснула зубы и не смотрела на него.
– Персефона, – сказал он, когда она потянулась за рубашкой, которую бросила на кровать.
– Я не хочу говорить об этом, – сказала она, стягивая майку через голову.
– Я не говорил тебе о ране, потому что не хотел, чтобы ты волновалась, – сказал он.
Она замерла, посмотрела на него и дала волю своему гневу.
– Не хотел, чтобы я волновалась? – спросила она. – Ты думаешь, что беспокойство просто прекращается и начинается по твоей команде?
Аид был неподвижен, и его лицо ничего не выражало, но у Персефоны возникло ощущение, что он понимает, как глупо это звучит.
– Ты никогда не говоришь правду.
Черты его лица потемнели. Его гнев обрушился на нее быстро и яростно.
– Я не лгал тебе!
– Тебе не обязательно лгать, чтобы не говорить правду, – покачала головой Персефона. Она не могла выразить, что чувствовала, но ей все равно нужно было это сказать. – Я поняла это, когда узнала об одолжении Тесея, – сказала она, заметив, как напряглось тело Аида. – В тот момент это был шок, но он не шел ни в какое сравнение с тем, что последовало дальше, поэтому я не стала долго раздумывать. Но потом были Зофи и пояс. Зофи, которая служила мне опорой. Зофи была моей подругой, и я ничего не знала о том, как она оказалась на твоем попечении, но я сказала себе, что должна уважать ее личную жизнь. Потом я увидела, как ты споришь с Ариадной, и поняла, что ты участвуешь в этой битве с Тесеем гораздо дольше, чем я думала. А теперь ты притворяешься, что тебе не больно из-за раны, которая за ночь воспалилась. Если бы тебя вообще волновали мои чувства, ты бы сказал мне об этом. Сказал бы все. Потому что это… такое открытие ранит еще сильнее.
Как только эти слова были произнесены, она почувствовала, насколько ей стало легче. До сих пор она не осознавала, какой тяжестью обида лежала у нее на сердце, просто накапливаясь, пока она пыталась выживать. Она должна быть равной Аиду, его царицей, но вместо этого он нянчится с ней. И он, казалось, не понимал, что его выбор делает ее уязвимой.
Аид выглядел… мрачно.
Молчание между ними было громким, почти невыносимым. Ей казалось, что их разделяет пропасть, полная секретов Аида, которые, честно говоря, казались ей просто ложью, и Аид должен был пересечь эту пропасть, иначе они не выстоят.
– Рана чертовски болит, – сказал он наконец. – И я не проверял ее, потому что не хочу знать правду.
Персефона просто смотрела перед собой.
– Я не знаю, почему не рассказал тебе ничего из этого, – продолжил он. – Может быть, я думал, что ничего из этого не отразится на твоей жизни, что я смогу предотвратить все до того, как это случится и станет нашей жизнью, и тогда тебе никогда не пришлось бы узнать ужас того, что грядет.
Персефона сделала шаг к нему.
– Когда я выбрала тебя, я выбрала все, Аид, – твой народ, твое царство, твоих врагов, – сказала она. – Единственное, чего я боюсь, – это того, что тебя не будет рядом со мной.
Аид взял ее лицо в ладони и наклонился ближе.
– Я рядом с тобой, – сказал он. – Я больше никогда не уйду.
– Это обещание? – прошептала она. На самом деле этого не может пообещать никто, но она все равно хотела, чтобы он произнес это вслух.
– Это клятва, – сказал Аид и прижался губами к ее губам.
* * *Перед тем, как они отправились на остров Ареса, Персефона навестила Гармонию. Как только она вошла в комнату, она поняла, что что-то не так. Воздух был спертым, насыщенным болезнью, и ей сразу вспомнились визиты в больницу к Лексе.
Это напомнило ей о смерти.
Страх сковал ей горло, а затем она увидела Гармонию и похолодела. Богиня была бледна, ее губы бесцветны, и она была покрыта испариной. У ее ног тихо поскуливала Опал. Сивилла лежала рядом с ней, Афродита сидела с другой стороны. Они обе плакали.
Рядом стояла Геката с печальным выражением лица.
– Нет, – прошептала Персефона.
– Она еще не ушла, – сказала Геката. – Но это ненадолго. Я сделала все, что могла.
– Мы достанем руно, – сказала Персефона.
Я обещаю, – хотела она добавить, но не смогла произнести эти слова вслух.
Афродита повернулась к ней лицом, нервно вытирая слезы с опухшего лица.
– Будь осторожна, Персефона, – сказала она. – Арес – жестокий бог.
Персефона надеялась, что она сможет поколебать Ареса страданиями Афродиты, но ее надежда испарилась после ее предупреждения.
– Я думала, он был твоим другом.
Взгляд Афродиты переместился на Гармонию, и она ответила шепотом:
– Возможно, это больше не так.
Геката приблизилась.
– Это правда, что Арес жесток, но он еще и трус. Если ты ранишь его, он убежит.
– Я думала, он бог мужества, – сказала Персефона.
Геката улыбнулась.
– Да, это так, но он также и бог противоположности.
Персефона покинула комнату. Выйдя в коридор, она почувствовала, что снова может дышать – воздух был прохладным и свежим. Но это не уменьшило ее тревоги. Гармонии быстро становилось хуже. Теперь она беспокоилась, что и Аида ждет то же самое.
Она прошла дальше по коридору и обнаружила, что ее муж ждет в фойе, и, хотя она ожидала его там увидеть, она была удивлена тем, как он одет. На нем были темные брюки в стиле милитари и серая рубашка, которая, казалось, только привлекала внимание к его груди и плечам. Его волосы были мокрыми и собраны в пучок на затылке. Это казалось нелепым, но она находила эту версию Аида невероятно привлекательной. Она ожидала, что он появится в костюме, наплевав на непрактичность.
– В чем дело? – спросил Аид, внезапно забеспокоившись.
– Что? – спросила она, выныривая из своих мыслей.
– Ты так странно смотришь. Это из-за рубашки? – спросил он, потянув за ткань. – Гермес сказал, что это будет уместно.
– Дело не в рубашке, Аид, – смеясь, сказала Персефона.
– Она считает тебя сексуальным, идиот, – сказал Гермес, приближаясь. – Для того, кто так часто
