Когда луна окрасится в алый - Анна Кей
Но прежде, чем темные мысли окончательно овладели Генко, она ощутила, что в Сиракаве появилась еще одна аура. Энергия Йосинори бурлила, но при этом была неравномерной, словно его серьезно ранили, из-за чего радость скорой встречи быстро сменилась легкой тревогой.
Бьякко мягко и заинтересованно повернула голову в сторону деревни, тоже ощутив прибывшего оммёдзи, и на мгновение, короткое, но его было достаточно, чтобы Генко это заметила, ее губы неодобрительно поджались, словно она увидела что-то особенно неприятное.
– Сестра, только не говори, что… – начала Бьякко, но Генко ее безжалостно прервала:
– Бьякко, не задавай вопросы, на которые не желаешь получить ответ.
– Не ожидай от меня этого. Одного раза тебе было недостаточно для понимания, что люди – это не лучший объект для увлечений?! – вспылила Бьякко. Источаемый ею свет на мгновение взорвался яркой вспышкой, но Генко только фыркнула и сделала глоток чая.
– Ты и вовсе никогда ни к кому не испытывала истинного влечения, так что тебе ли меня осуждать?
– Ты уже пострадала из-за человека, настолько, что оказалась здесь, а теперь, когда вот-вот вернешься на Небеса, вновь решила найти себе мужчину? Я один раз уже теряла тебя. И этого было достаточно!
– Никогда прежде ты не выражала своих сестринских чувств, – ухмыльнулась Генко, – а теперь вспомнила, что мы из одного выводка? Насколько же сильно ты не справляешься с двойными обязанностями?
Бьякко зарычала, крепко сжав кулаки, а ее лисьи уши раздраженно дернулись, но она ничего не сказала. Генко ухмыльнулась, понимая, что оказалась права – Бьякко действительно устала. От непослушных лисиц, которые верно следовали исключительно за Генко и точно не приветствовали ее младшую сестру. От навалившихся разом обязанностей, с которыми ей не могли помочь даже самые талантливые кицунэ, выбранные Бьякко лично в свои помощницы. От невозможности оказаться везде, где она была необходима. Генко видела это и понимала. И испытывала какое-то мрачное удовлетворение.
– Есть ли еще что-то, что ты должна мне сказать, или ты закончила? – В образовавшейся тишине вопрос Генко был равносилен пощечине, которая привела Бьякко в чувство.
Расслабив руки и переведя дыхание, Бьякко вскинула подбородок и со всем почтением, на какое была способна, произнесла:
– Наша богиня желает встретиться с тобой, сестра. Инари-ками-сама вернет тебе благодать, как и намеревалась. И она хочет сделать это как можно быстрее, так как ваша встреча на Обон не состоялась.
Генко дернулась, и будь в чаше еще хоть немного чая, она бы расплескала его по всему своему наряду. Обон она ждала во многом из-за встречи со своей госпожой. Та беседа с Бьякко в начале весны подарила ей надежду на возвращение в свиту богини, но последующие сражения с врагами заглушили бурлящий восторг от предстоящего воссоединения. Радость теплилась где-то в глубине сердца и сознания – на Обон ее должны были вернуть на Небеса, но этого не произошло.
И сейчас Бьякко…
– Она готова снизойти к тебе, сестра.
Лес залило золотом, словно солнце взошло прямо здесь, перед небольшим домом Генко. Она торопливо вскочила на ночи и соскользнула с энгавы, чувствуя одновременно радость и тревогу, когда склонялась в глубоком, почтительном поклоне, отражавшем поклон Бьякко.
Сначала раздался звон колокольчиков и тихий лисий лай. В воздухе разлилась свежесть, запах зелени стал насыщенным, потускневшие из-за поглощенной из них энергии деревья и трава вновь налились силой и жизнью, а духи, что обитали в лесу, слетались на свет, подобно мотылькам.
А после ки – чистая, сильная, могущественная – распространилась повсюду, и присутствие ками стало очевидным любому, кто находился в ближайшей округе.
– Встаньте, дети мои. – Голос Инари был таким же, как Генко его помнила: мягким, подобным шелку, что приятно окутывал тело; и Генко с трудом поборола дрожь.
Она не смела ослушаться приказа, даже сказанного столь нежно, и неуверенно, чего не испытывала уже очень давно, подняла взгляд на свою богиню.
Инари-ками-сама была прекрасна. Генко часто слышала из уст людей, что кицунэ или юки-онны были самыми красивыми женщинами в мире, а потому столь легко соблазняли мужчин, но смертные никогда не видели богов и богинь. Лицо Инари было подобно луне – округлое, с настолько светлой кожей, что она сияла. Угольно-черные тонкие брови, яркие глаза с чуть приподнятыми вверх уголками, тонкий и аккуратный нос и маленькие, пухлые губы, которые часто изгибались в легкой улыбке. Ни единой родинки на идеальном теле богини. Волосы, густым водопадом спадающие до самого пола, и лишь несколько прядей были собраны нефритовыми шпильками-кандзаси на затылке, чтобы не попадали в глаза. Инари была совершенством, и Генко никогда не считала иначе, пусть большинство и называли прекраснейшей из богинь Аматэрасу-омиками.
– Генко-чан.
Дыхание перехватило, стоило ей услышать столь знакомое обращение.
– Моя богиня, – почтительно прошептала Генко, вновь склоняясь перед Инари.
– Я отослала тебя на слишком долгий срок и не исключаю, что это повлекло за собой проблемы. – Боги не ошибались и не признавали своих ошибок, по крайней мере не перед зрителями. Но Генко так давно служила своей госпоже, что даже спустя два столетия могла расслышать искренне звучащие нотки раскаяния в обычно спокойном голосе Инари. Это не было извинение в традиционном его понимании, но именно им и являлось по своей сути.
– Моя богиня ни в чем не виновата, вам не стоит так говорить, – твердо произнесла Генко, уверенная в своих словах.
– Встань, дорогая. Если бы я не знала тебя, Генко-чан, то посчитала бы эти слова лестью, но подобное тебе не свойственно.
Она выпрямилась, вновь ощущая, как перехватывает дыхание от силы ками. Фумайо, которого Генко не смогла спасти во время Обона, не мог сравниться силой с богиней плодородия, число почитателей которой значительно превосходило его. Мощь Инари походила на океан: она разливалась повсюду, и невозможно было понять, где ее край.
Вот только невольное сравнение погибшего бога с полной жизни богиней невольно вызвало в памяти слова Озему. Пусть Генко не соглашалась с ним, но признавала зерно истины в его замысле. Ками не равны по силе, и всегда будут недовольные и ущемленные.
– Какие темные мысли гложут тебя, дитя? – Инари не могла не заметить изменение в своей подданной.
– Я вспомнила о виновнике происходящего…
– Ах, да. Озему-кун. – Голос богини не изменился, но возникшее в воздухе напряжение дало понять, что она была недовольна и даже немного зла. – Ятагарасу как раз принес новые вести в Такамагахару. Впрочем, наверное, стоило ожидать этого от низшего из богов, да еще и не совсем чистой крови.
Генко опустила голову, не в силах смотреть на Инари в этот миг. Со стороны могло показаться, что она винила себя в дружбе с этим богом, но на деле стыдилась она по иной причине, которую не хотела признавать.
Старшие ками действительно были во многом слишком себялюбивы.
– Нет твоей вины в том, что он обманул тебя, дитя, – милостиво произнесла Инари, и это заставило Генко еще больше напрячься. – Впредь это будет уроком для всех.
– Да, моя госпожа.
Генко тяжело сглотнула, не в силах больше произнести ни слова, и подняла голову, когда убедилась, что может это сделать. Бьякко не сводила взгляд с ками, и буквально все в ее облике говорило о том, что она полностью разделяет мнение богини. И, наверное, не проживи Генко так долго среди людей, она бы считала так же, во всем соглашаясь со своей госпожой, но сейчас… Она не хотела сомневаться, но и не могла этого не делать.
– Я пока не могу оставаться слишком долго в мире смертных. – Инари медленно и плавно подошла к Генко, освобождая ее от тревог и неуверенности столь близким присутствием. – Дарую тебе благодать, моя дочь, и надеюсь, что ты сможешь покончить с хаосом, который здесь творится. Битва будет на земле, так покажи, на что способен мой генерал.
Губы ками мягко и невесомо коснулись ее лба – и Генко буквально задохнулась. Божественная ки растекалась по телу бурным водопадом, проникала в кости, оседала под кожей и гудела в крови. Силы было так много, что казалось, будто ей нет конца, что Генко не выдержит этой мощи и в итоге растворится в небытии. Глаза видели только яркий свет, в ушах звенели колокольчики, тело
