Джулиан Мэй - Узурпатор
Сильные экстрасенсы Оуэн и Вон пытались уведомить Фелицию о задержке. Но не получили никакого ответа. После того, как судно вошло в залив Гвадалквивир, они долго и кропотливо обследовали южное побережье Испании, но нигде не обнаружили следов Фелиции, хотя одинокое гнездо на горе Муласен просматривалось очень хорошо. По какой-то одной ей ведомой причине эта психопатка скрывала свой ум от метапсихического прощупывания.
– Оставьте ее, – сказал Элаби, – пусть сама ищет встречи, когда будет готова.
На столь консервативное предложение никто ничего не возразил.
Яхта спокойно пересекала постепенно сужающийся залив, двигаясь по направлению к реке Хениль, стекавшей с Муласена. За розовым песчаным побережьем, окаймленным кокосовыми и финиковыми пальмами, начинались лесистые предгорья. На юге в легкой дымке маячили Бетские Кордильеры; их главная вершина – Муласен – высотой в 4233 метра, невзирая на тропический климат, была увенчана снежной шапкой.
Клу подала с камбуза телепатический сигнал о том, что еда готова.
Прекрасно!
– Как дно. Вон? – Элаби взял право руля. – Рифов нет?
Ясновидец не стал очень уж перетруждаться.
– Да вроде чисто. Вперед, не дрейфь!
Зыбь разгладилась. Они подошли к небольшому мысу и собрались бросить якорь.
– Поднялись на пятнадцать метров, – доложил Вон.
– Ну, пошли перекусим.
Элаби надежно зацепился якорем. Вон застопорил машину, и тут на палубе появились дежурные по камбузу Клу и Джилиан с подносом жареного трахинотуса, кокосовым салатом под кисло-сладким соусом и рисовым пудингом. Из напитков был только дынный морс.
– Сегодня обойдетесь без рома, – заявила Клу и выразительно поглядела на Вона. – Кто-то выцедил почти все наши запасы.
– А что делать, если вы, мерзавки, мне отказываете, – произнес Вон тоном мученика. – Ром и пища – мои единственные друзья. Передай тарелку.
Место для стоянки выбрали тихое, уютное и на значительной глубине, под сенью ветвей. Из расщелины в скалах вырывался бурливый поток и через несколько метров пропадал среди розоватых песков. В прозрачной воде ходила большая рыба, видимо озадаченная странным вторжением на ее территорию.
– Могло быть хуже, – заметил Элаби.
Джилиан кивнула.
– Мы с Воном займемся пополнением фуража, а вы отдохните перед решающей охотой.
– А я уже сейчас готов поохотиться! – Вон быстро проглотил обед и вышел на палубу. – Только наброшу на себя что-нибудь. Слышь, Джилли, детка, порыбачишь без меня, а?
– Без тебя – все что угодно, – откликнулась девушка, но он уже скрылся в своей каюте. Джилиан прошла на корму и стала надувать лодку.
– Я слышала крик дельфина, – тихо сказала Клу Оуэну. – Как ножом по сердцу… Ты думаешь, Фелиция могла нас разоблачить?
– Не знаю, – ответил старый мятежник. – Дельфины – очень умные твари, они способны передавать друг другу телепатические сигналы. Меня беспокоит именно это, а вовсе не их предсмертные крики. Вон пристрелил троих вчера и семерых позавчера. А сегодня только одного, да и то молодого, неопытного.
– Но информация могла просочиться? – спросил Элаби.
– Кто знает? – Оуэн отодвинул тарелку, почти не прикоснувшись к еде.
– Никак не возьму в толк, зачем вы взяли с собой этого идиота.
– Вон входит в инициативную группу, – объяснил Элаби. – К тому же среди нас он лучший экстрасенс. Несколько толстокожий, это правда, но мы бы никогда не узнали про Фелицию, если бы он прошлой осенью не обследовал Европу.
«Эй, все сюда, живо!»
Повинуясь телепатическому призыву Джилиан, они бросились на корму, обращенную к побережью. Среди пальм стояли четыре фигурки; те, что побольше, ростом примерно с шестилетнего ребенка. Тела их были покрыты мягкой золотистой шерстью; лица же ничем не отличались от человеческих.
– Какая прелесть! – выдохнула Клу. – Это обезьянки?
– Мартышки, – сказал Элаби. – Доктор Уоршоу говорила, что они водятся в Европе. Возможно, это дриопитеки, предки шимпанзе… Хотя нет, для дриопитеков они маловаты и держатся слишком прямо… Скорее всего, рамапитеки, наши прародители.
– Я чувствую их настроение, – удивленно проговорил Оуэн. – Невинное любопытство, смешанное с настороженностью, как у детей. Разум дельфинов – нечто совершенно иное. А эти напоминают аборигенов той планеты, где мы…
Сноп алых лучей взметнулся с палубы позади них, не дав Оуэну договорить. Самый высокий рамапитек опрокинулся навзничь; его поразило прямо в череп. Клу рванулась к Вону.
– Ну ты, дерьмо собачье!
Из глаз у нее брызнули слезы, она изо всех сил толкнула его, и толстяк вместе со своим лазерным карабином полетел за борт. Несколько секунд мартышки на берегу, окаменев, глядели на мертвого собрата и на судно. Потом их будто смыло волной, и на песке остался только скрюченный комочек.
Вон, кашляя и чертыхаясь, вынырнул из воды. Элаби даже не взглянул на него, поскольку утешал рыдающую Клу, а Джилиан, применив грубую психокинетическую силу, подняла незадачливого стрелка на борт.
– Так тебе и надо, болвану!
– А из-за чего, собственно, весь сыр-бор? Нам что, провизия не нужна? Можете вместо ужина лить крокодиловы слезы из-за вонючей обезьяны. – Он осмотрел ружье и пробормотал: – Наверняка закоротила, сучка! Теперь чини его целый день!
Судно слегка покачивалось на якорной цепи под налетевшим ветром. Вон уселся на корме; остальные делали вид, будто его не существует, и вели на палубе телепатические переговоры. Но внезапно все четверо застыли в изумлении, вновь устремив взоры на берег. Вон тоже оглянулся.
– Ого! Вы видели эту стерву!
Гигантская птица, расправив крылья, опускалась к трупу рамапитека. Вон сперва подумал, что это кондор, но потом, включив экстрасенсорику, опознал огромного угольно-черного ворона. Птица плавно опустилась на землю, вскинула голову и хрипло закричала.
– Может, на один выстрел горючего хватит…
Вон поднял «Мацушиту»… и рассыпался на куски.
Лоснящаяся кожа натянулась и пошла трещинами; пенясь, брызнула кровь, мышцы вмиг превратились в лохмотья, кости крошились в алом месиве. Последним взорвался череп с отвисшей нижней челюстью, и на уровне глаз начал клубиться сероватый туман. Карабин грохнулся на палубу. Кровавая лужа непристойно растекалась по корме. Волны вскипели и смыли ее, оставив после себя лишь розоватые клочья пены.
Черная птица исчезла.
А возле надутой, но так и не спущенной на воду шлюпки возникла Фелиция. На мертвенно-бледном лице горели огромные карие глаза. Платиновые волосы казались воздушными, как пух одуванчика. Она была одета в рубашку и короткий камзол из белой замши; на крохотных ступнях сверкали белоснежные мокасины. Круглые вороньи глаза непроницаемо озирали упавшее оружие и четверых пришельцев. И от этого взгляда те чувствовали неотвратимо надвигающуюся смерть.
