Серебряный змей в корнях сосны – 3 - Сора Наумова
Он вошел в господский дом и по памяти отыскал покои госпожи. Возле них караулила сонная девушка, но, узнав оммёдзи, позволила ему пройти внутрь. Хагивара Таэко не спала, хотя и выглядела спящей. При появлении Кенты она открыла глаза и повернула голову. Свет напольного фонаря скользнул по волнам ее длинных блестящих волос.
– Куматани-сама, – вежливо поприветствовала она.
– Не напрягайтесь, – попросил он, опускаясь на колени. Вошедшая следом служанка ждала на почтительном расстоянии. – Как вы себя чувствуете, госпожа?
– Со мной… с нами все хорошо. И все благодаря вам. Да хранят вас боги.
Кента позволил себе прикоснуться к ее тонкой слабой руке, чтобы проверить пульс. Кажется, все и правда было в порядке, надо лишь лучше питаться и принимать укрепляющие настои. Об этом он сообщил служанке, велев ей передать рецепт лекарю.
– Куда вы ходили перед тем, как вас постигла эта напасть? – прямо спросил Кента, отпуская женскую руку. Таэко вздрогнула и бросила быстрый взгляд на свою служанку. – Пожалуйста, ничего не скрывайте.
– Я надеюсь на ваше благородство, Куматани-сама, – прошелестела Таэко. – Дело в том, что мой муж увлекся учением Будды и стал… стал, – она не договорила и, помолчав, сказала другое: – Я всегда была слаба здоровьем. Родители посчитали, что жизнь в поместье Оханами пойдет мне на пользу, и условились о браке. Не подумайте, что я несчастлива! Напротив, мой муж чудесный человек, добрый, умный и чуткий. Я хотела подарить ему наследника, но никак не могла. И тогда мне посоветовали обратиться за помощью к странствующему монаху, который нашел временный приют в заброшенном храме к югу отсюда, примерно в полутора-двух ри от поместья. Я так и поступила, и в моем чреве, наконец, зародилась жизнь. Наш с Такумой ребенок.
– Вы навещали монаха втайне от мужа?
– Я лишь боялась, что это его расстроит.
– Как зовут этого монаха?
– Сусуму. Монах Сусуму.
Кента пожелал скорейшего выздоровления и покинул покои госпожи Таэко. У него уже сложилась версия, что именно на пути в храм или по возвращении из него женщина и подверглась нападению обариёна. Так вышло, что этот храм принес ей счастье материнства и он же едва не отобрал его вместе с жизнью.
– Оммёдзи-сама! – услышал Кента громкий шепот, когда уже подходил к павильону, где их с Хизаши разместили. – Оммёдзи-сама, подождите!
Обернувшись, Кента увидел того, кто беседовал с Каэдэ под прикрытием ночного сада.
– Оммёдзи-сама, – юноша низко склонился, прижав ладони к бедрам, – помогите!
– Что приключилось?
– Каэдэ-тян, она… Каэдэ… – он едва мог говорить, так разволновался. Кента тоже всполошился.
– Что стряслось с Каэдэ?
– Она в опасности!
Ветер смахнул свежий снег с ветвей, напугав юношу. Он заозирался, будто всерьез опасался преследования, и боязливо уставился на Кенту.
– Я приду позже, с вашего позволения.
Недавно начался час Мыши, уже более чем поздно для зимы, но, видно, то, что желал поведать этот человек, было действительно большим секретом.
– Хорошо, – согласился Кента. – Я оставлю гореть свечу.
Ему не нравилось, что несложное на вид прошение в итоге начало складываться в какое-то темное дело. Не потому что желал избежать трудностей, а потому что расследование неминуемо сделает кого-то – или вообще всех – несчастным. Он покачал головой и, развернувшись, медленно побрел к гостевому павильону.
Хизаши ждал его внутри, сидя под котацу спиной к выходу. Кента вошел тихо, но створка сёдзи все равно стукнула, да и Хизаши наверняка сидел тут не просто так – он ждал.
– Ты долго, – осуждающе протянул Хизаши, не оборачиваясь.
– А ты слишком быстро, – не смолчал Кента. – Мне показалось, вы с господином Хагиварой нашли общий язык.
– Пф, – презрительно фыркнул Хизаши и жестом поманил к себе. Кента подошел и с удовольствием залез в тепло. – Пьяный, он говорит исключительно цитатами и стихами. Я насилу сбежал. Может, поэтому в его роду никого не осталось? Умирали от собственного занудства.
Насмешливый тон друга немного унял тревогу, но лишь ненадолго.
– Я побеседовал с госпожой Таэко, физически она идет на поправку, но…
На стол перед ним лег свиток, и Мацумото отвернулся с таким равнодушным видом, что любой бы догадался, это – подарок. Кента развернул бумагу и восхищенно воскликнул:
– Как красиво!
Пока он бродил по поместью, умножая тайны, Хизаши создал поистине прекрасную картину – ветка цветущей сливы, уверенной рукой перенесённая на холст черной тушью. А в углу подпись:
«Не луна над садом
Тьму разгоняет ночную.
Под веткою сливы
Два сердца огнями горят,
Весну призывая».
– Ты романтик, признайся уже, – улыбнулся Кента, любовно сворачивая бумагу в свиток.
– Не говори глупостей. Я пишу о том, что вижу, только и всего.
– Что видишь? – Кенту вдруг с силой швырнуло обратно в реальность. – Ты видел Каэдэ в саду?
– Да. И не одну. Сдается мне, у них есть причина держать встречи в тайне.
Кента нахмурился и пересказал Хизаши все свои приключения с тех пор, как покинул павильон. Закончил тем, что напомнил Хизаши о его ошибочном суждении.
– Хагивара и Каэдэ не любовники.
– Я бы не спешил с выводами. Может, она пыталась оттолкнуть настойчивого поклонника, потому что у нее был другой. Получше.
Кента все еще отказывался принимать такое вероломство.
– Мне кажется, он любит свою жену, а она любит его. Зачем ему изменять?
– Потому что он мужчина, с мужчинами такое случается сплошь и рядом.
– Я уверен, что это не так, – твердо возразил Кента, вспомнив последний взгляд отца, когда его призрачное тело начало испаряться. Он был полон вины, скорби и любви, такой любви, какой Кента и вообразить не мог.
– Ты всех меряешь по себе, – с неодобрением покачал головой Хизаши. – Однажды это плохо закончится.
В итоге единственное, до чего смогли договориться, это что монах появился в окрестностях точно тогда, когда госпожа Таэко отчаялась подарить мужу наследника, и совет обратиться к нему за помощью оказался очень к месту. И именно по пути между поместьем и заброшенным храмом ее поджидал обариён. Дальше начиналась зыбкая почва: Хизаши искал подвох в отношении хозяина к простой служанке, которая по ночам о чем-то спорит с неизвестным юношей, в свою очередь ищущим для нее помощи у оммёдзи. В Оханами обитало мало людей, но все они слишком уж туго переплелись между собой.
Поскольку Хизаши подремал перед ужином, он предложил дождаться гостя самому, пока Кента будет отдыхать. И хоть сомневался, что заснет, в темноте и тишине спальни его быстро
