Закон дитто - Анна Щучкина
– Ваше Величество, я воздал почести Эарту и глубоко скорблю.
– Императора известят о твоем проступке, Винсент. Вряд ли он будет доволен. Тебя еще не назвали наследным принцем. Такая вопиющая оплошность!
– Позвольте, Ваше Величество, – подала голос Кристен. – Это была засада. Они схватили принца и…
– Молчать! – завизжала императрица. Кристен поджала губы. – Давьел!
Из тени за колонной шагнул высокий мужчина с густо подведенными черным глазами. Его зеленое одеяние пересекали на груди извивающиеся лианы из чешуи дракона.
Дитто зеленого дракона.
– Давьел, осыпь таффруками доблестных стражей, подавивших отряд Сопротивления. Принца сопроводить в покои и оставить на три дня для молитвенных возношений. Он желает усилить бдение. Выдайте ему зеленые одеяния и монашеский пояс.
– Да, Ваше Величество. – Давьел поклонился.
Мне стало не по себе. Кристен бросала на меня едва заметные вопрошающие взгляды, но чутье подсказывало, что это не та сцена, на которой есть место посторонним.
Перед глазами возникла похожая картина – с принцем Рейном. Даже спустя много лет я помнил, как погибали драконы, как кричал принц и как «императрица» над этим хохотала.
Это существо обожало публично позорить тех, кто осмелился переступить ему дорогу. Но чем императрице не угодил собственный сын, который чудом остался жив?
Мы нашли принца без сознания в пещере, пол которой был щедро залит кровью. Все ценные вещи у Винсента Фуркаго отобрали, даже одежду, оставив в одном белье.
Юноша произвел на меня положительное впечатление. Предельно вежлив, хорош собой, прекрасные манеры. В его облике было нечто неуловимо знакомое. Я силился понять, что это, Кристен тихо поделилась, что и ей кажется, будто принц кого-то напоминает. С другой стороны, портреты императора висели в каждой провинции, и они могли хорошо отпечататься у меня и командира в сознании. А на императора, если не считать рогов, Винсент Фуркаго походил сильно. Стоило один раз взглянуть на них, чтобы увидеть родственную связь.
Принц очень обрадовался, когда узнал, что Аджит жив. А потом так же сильно расстроился. В общем, несмотря на вежливость и манеры, вел он себя слегка странновато.
И чем ближе мы подбирались к Аргтауну, тем более ожесточенным и безрадостным становилось его лицо.
Теперь я понимал почему. Самозванка была жестока не только к народу, которым правила, но и к собственному сыну. Не прощала ошибок, не терпела дерзости.
И, похоже, боялась изменения расстановки сил на политической арене.
Мы поклонились согласно придворному этикету и, пятясь, вышли за двери. Слуги закрыли их, и я резко выдохнул. Давьел, следовавший за нами, косо посмотрел на меня.
Никогда не любил всех этих «приближенных» особ.
– Мы вправе требовать аудиенции у принца? – резко обратилась Кристен к Винсенту Фуркаго.
Тот растерянно улыбнулся, явно ушедший в свои мысли, а потом благодушно сказал:
– Вправе, как и все подданные Таррвании.
Тан пихнул принца в бок, и тот спрятал улыбку.
– Отец вызывает меня, – сказал хитроватый воин. – И Аджита тоже.
– Встретимся на четвертый день, – тихо сказал принц, и его кулак встретился с кулаком Тана. Аджит поклонился.
Они с принцем обменялись последними взглядами, и тот повел нас за собой. Давьел шел на шаг позади нас.
Кажется, статус принца был-таки выше статуса этого дитто. Но презрительный взгляд, который я успел перехватить, мог сжечь любого на месте Винсента.
Добравшись до покоев, принц приказал Давьелу ждать снаружи и, распахнув богато украшенные двери, спокойно зашел внутрь.
Мы с Кристен последовали за ним. Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но краем глаза увидел, как застыла Кристен, пройдя пару шагов. Проследив за ее взглядом, я увидел женщину, сидящую на постели принца.
Наложница? Но для наложницы она не выглядела слишком привлекательно, а скорее по-экзотически – бритый череп, вся покрыта татуировками. Я медленно прочел одну из надписей: «vergessene seele». Надо же, как романтично. Помнится, в наших тату-сало…
Но это же надпись на немецком языке.
На лице девушки отразился испуг.
Знакомый испуг.
– Кира! – вырвалось у меня.
Принц недоуменно посмотрел на нас, я сделал шаг вперед и положил руку на меч. Но командир среагировала быстрее всех.
Бросилась на Киру.
Глава 21
Дом Фуркаго, вот уже несколько тысяч лет правящий Таррванией, гордился своими сыновьями и дочерями. Однако никто из них не прожил счастливую жизнь, а смерть их была и вовсе ужасна, словно злой рок повис над этой династией.
Из походных записей Эжена де Мораладье
926 год правления Астраэля Фуркаго.
Третий месяц после сезона дождей.
Дворец Алого заката
Винсент
Сейя застыла, а потом вдруг резко потянулась за мечом. Кристен змеиным броском впечатала ее в пол. Извернувшись, Сейя укусила противницу за руку и тут же получила удар в челюсть. Брызнула кровь.
– Прекратить! – закричал я. – Именем принца приказываю прекратить!
Они не слушали меня. Эжен де Мораладье покачал головой, но ничего не сделал, чтобы разнять их.
– Она преступница, и по закону мы должны судить ее.
– Ваш закон не действует здесь, – гневно сказал я. И закричал: – Стража!
В покои ворвались Давьел и трое стражников. Увидев, как дерутся Кристен и Сейя, они бросились к ним.
Командир стражей сидела прямо на Сейе и один за другим наносила ей удары. Я не чувствовал ярости, которая всегда была со мной, лишь холодный и липкий ужас – Сейя сопротивлялась, как могла, но Кристен была сильнее и не давала ей вырваться.
Эжен нахмурился и сложил руки на груди. А затем громко сказал:
– Порядок. Закон. И честь. Стражи судят стражей. Ваше Высочество, Кира – беглый страж, убившая многих в нашей крепости. Кроме того, что ее будут судить за дезертирство, ей полагается смертная казнь за убийство соратников. Либо сожжение, либо медленная смерть в Яме.
Кира? Какая Кира? Ее зовут Сейя! Я переводил взгляд с Эжена на Кристен и ничего не понимал.
Стражники разняли девушек. Они тяжело дышали, а командир прошипела:
– Это тебе за брата, сучка. Ты будешь визжать от боли в подземелье Бастарии.
Сейя расхохоталась и сплюнула кровь, скривившись от боли:
– Как же не повезло бедняжке.
Кристен дернулась, пытаясь вырваться, но ее держали крепко.
Давьел тяжело посмотрел на меня.
– Я вынужден доложить Густаво, начальнику императорской охраны. Обвинения стражей серьезны. Ее задержат для суда.
– Вы не посмеете. – Я сжал кулаки и твердо
