Эпидемия - Евгений Юрьевич Лукин
Потом кто-то вскочил на спину Мурыгина — и тот чуть не заорал. Передние когтистые лапки деловито, по-хозяйски размяли Сергею Арсентьевичу загорбок, словно бы взбивая подушку, после чего бесцеремонная киска свернулась клубком промеж лопаток. Хотел сбросить, как вдруг сообразил, что обнаглела-то она не зря — явно почувствовала себя в безопасности. А коли так…
Закинул руку за спину, попытался погладить.
— У Президента заболи, у спикера заболи, у киски заживи…
Лежащий рядом Стоеростин нервно заржал.
* * *
Конца света они так на сей раз и не дождались — уснули. Просто устали бояться. Приблудная зверушка перебралась на Костика, належанного многими поколениями котов, замурлыкала. Это мурлыканье и было последним, что запомнил Сергей Арсентьевич, перед тем как провалиться в сон.
Сначала ему привиделось черт знает что, точнее — ничего не привиделось. Громоздились кругом серые глыбы мрака, ворочались, скрежетали, ревели. Словом, почти все то же, что наяву, только гораздо шумнее. Потом пригрезилось, будто никакая это была не бомбежка — и они со Стоеростиным пробудились после ночной грозы. Свежий воздух, ясное небо, мокрая трава. «Ну! — хотел сказать во сне Мурыгин. — Что я тебе вчера говорил? А ты: бомбят, бомбят…»
После чего и впрямь проснулся.
Воздух в укрытии, казалось, точно отдает недавней грозой, да и утро выдалось солнечное. Стоило однако, привстав с драного пледа, оглядеть окрестности — сделалось жутко. Дымящаяся роща, изломанный обугленный сад, разбросанная взрывами земля. Удивительно, но нигде ничего не горело, хотя копоти хватало с избытком.
Мурыгин содрогнулся и отвел глаза. Взгляд его упал на вскрытую консервную банку. Вылизана до блеска. А кошечки нет, кошечка ушла — должно быть, подалась к своим.
Затем обернулся к Стоеростину. Тот сидел и, сгорбившись, неотрывно смотрел на миску. Словно медитировал. Сергея Арсентьевича поразило выражение его лица — отрешенное, исполненное затаенной муки.
— Что?.. — шепотом спросил Мурыгин.
Костик очнулся, облизнул губы.
— Видишь?.. — обессиленно выговорил он.
Мурыгин взглянул. Обломанные вчера за ужином съедобные отростки скукожились, усохли. Исчез и родничок. От водицы на пне осталась жалкая лужица.
— Что?.. — беспомощно повторил Мурыгин.
— Завтрака не будет, — сказал Костик. Равнодушию, с которым он это произнес, не верилось.
— Ты думаешь… — Мурыгин не договорил.
— Суки!.. Суки!.. — В тихом голосе Стоеростина заклокотало бешенство. Сжал кулак, погрозил небесам. — Чем же мы вас так достали, а?.. Никуда от вас не денешься!..
Умолк. Потом встал, усмехнулся через силу.
— Вот почему кошке не следует жить дольше хозяина… — с ядовитой назидательностью изрек он.
— Может, он просто ушел?.. — жалко скривясь, предположил Мурыгин. — Достали — и ушел…
— Какая нам разница?
— Может… вернется еще…
Костик дернул плечом и вышел наружу. Мурыгин поспешил за ним. Легкие обожгло гарью. Отовсюду наплывали негромкие шумы: шелест, потрескивания, шорох — словно где-то неподалеку оползал по склону песок. Однако непривычные эти звуки воспринимались совершенно естественно. Они вполне соответствовали царящему вокруг хаосу. Другое потрясло Мурыгина: в изломанной роще орали вороны, а в голой кроне чудом уцелевшей яблони опять шла воробьиная разборка…
Растерянно оглянулся:
— Но… навесик-то выдержал…
— Навесик выдержал… — безрадостно отозвался Стоеростин.
— Погоди! А вдруг ему просто не до нас было? Вспомни, что тут творилось!.. Костик! Ну ты же сам сколько раз забывал жратвы дать коту…
В ответ Стоеростин скорчил такую гримасу, что могло показаться, будто он боится расплакаться.
Побрели по исковерканному пустырю. Пахло пожаром, металлом, смертью. И все вокруг изрыто воронками. Самая большая была подобна кратеру. Как будто метеоритом долбануло. Остановились на краю вынутой взрывом земли.
— А ты еще спрашивал вчера, за кого я: за нас или за них…
Мурыгин попытался собраться с мыслями, когда рыхлая земля под ногами шевельнулась, подалась вперед, под уклон. Торопливо отшагнули подальше — и внезапно ощутили знакомое ласковое касание. Будто огромный шершавый язык нежно лизнул их спины — прямо сквозь одежду.
Переглянулись, не веря.
— Ну слава богу… — выдохнул Костик. — Значит, не осиротели…
А грунт продолжал тем временем сползать в воронку. Нанесенная земле страшная рана затягивалась на глазах. Владелец участка исправлял причиненные за ночь повреждения.
— Может, помочь ему? — неуверенно предложил Сергей Арсентьевич.
— Сам справится…
Стало легче дышать. То ли потому что успокоились, то ли потому что из воздуха стремительно улетучивалась гарь. В роще прозвучала дробь дятла.
— А ну как снова бомбить начнут? — спохватился Мурыгин.
Костик вознес глаза к небу, словно ожидая немедленного повторения ночного кошмара, да так и застыл. Мурыгин запрокинул голову — и с ним приключилось то же самое.
Метрах в ста над землей хвостом вверх неподвижно висел исковерканный бомбардировщик. Такое впечатление, будто его сначала шваркнули оземь и лишь потом подвесили — в назидание прочим.
Чтобы впредь неповадно было.
Февраль — март 2011
Волгоград
Рассказы
Эпидемия
Не знай Егор Петрович, кем работает эта бесцветная худышка, все равно догадался бы с первого взгляда. Довольно редкая, однако еще встречающаяся в наших краях разновидность библиотекарши: хрупкая, невзрачная, пугливая. Лет до сорока — подросточек, после сорока — старушка. Зрелости у таких не бывает — цвести некогда. В кабинет она ступила, как ступают в прорубь.
— Прошу, садитесь… — предложил он с заранее утомленным видом. Разговор предстоял неприятный, но Егор Петрович привык к подобным беседам. Собственно, за тем его здесь и держали.
Села. Отважно устремила на чиновника слезливо-серые глаза. Сейчас, обмирая от страха, ринется в неравный бой за правду.
— Егор Петрович, — надтреснутым голосом начала она. — Вот нам запретили выписывать литературные журналы…
— Кто запретил?
— Вы!
— Ну, во-первых, не я, — поправил он с мягкой укоризной. — Было распоряжение председателя. А во-вторых, никто ничего не запрещал… Просто какой смысл их выписывать? Те же самые журналы выкладываются в интернете…
— А если у человека нет интернета?
— Ну как это нет? Интернет сейчас есть у всех.
— Не у всех! И не в том дело! У людей был повод лишний раз заглянуть в читальный зал!..
Вот ведь горе-то! Журналы им выписывать не дают! Да месяца через два стеклянный уголок старой девятиэтажки у вас вообще отнимут, и будет там офис Малозерова-младшего. Вполне естественно, если учесть, что культурой вот уже несколько дней как заведует Малозеров-старший, непосредственный начальник Егора Петровича.
А вам, милочка, всей библиотекой перебираться на улицу
