Сила, способная изменить мир. Душа - Элиза Полуночная
Шли годы. Кассий всё больше времени проводил в кузнице отца. Я тренировался с кадетами на полигоне. Отец всё чаще хмурился, а в тихих разговорах на улице всё чаще слышалось слово «война».
Я уже не был ребёнком, но пока ещё не прошел обряд посвящения в мужчины и мало что понимал в устройстве мира. Шеакрия казалась мне чем-то невообразимо далёким. Какое мне могло быть дело до страны, которая так далеко? По вечерам, собираясь нашей привычной компанией, мы смеялись над тревогами взрослых и глупыми опасениями жрецов Первозданного Света. Мы не ведали страха, даже океан казался нам по колено.
Орден Первозданного Света, приложивший длань к созданию государства, придерживался нейтральной стороны, не желая войны с силлинами и волшебными народами, но и не выступал в открытую против политики Термера Третьего. В те годы Артемис был слабым молодым королевством, которое объединяло множество разрозненных деревень и один развивающийся город. Вероятно, по этой причине никто не обращал на него внимания, и мы жили вполне спокойно, хотя я порой припоминаю, о чём разговаривали взрослые по вечерам, когда думали, что я сплю. Помню, как матушка боялась того, что на нас нападут эльфы, ведь Рохэндель так близко, всего-то переплыть море…
Когда война Фоден только началась, меня, несмотря на все протесты, сослали в деревню к бабушке. Я поверить не мог в то, что всё это происходит со мной. Я только заканчивал учёбу и мечтал вступить в гарнизон, а меня вынуждали бежать из города как последнего труса, однако отец заявил, что мне на войне не место. Вереница обозов тянулась от Леонхольда до самого горизонта. Мы с матерью были частью этого потока, который, будто змея, извивался между холмами. Я до сих пор не понимаю, кого боялись больше: силлинов или шеакрийцев.
Бабка встретила нас хмурым взглядом и поджатыми губами. Её дом был на окраине деревни. Старый, но добротный. С нехитрым хозяйством она справлялась сама, но и для матери работа нашлась. Меня быстро приспособили на тяжелую работу. В деревне надвигающаяся война казалась чем-то сказочным. Как можно бояться эльфов или инквизиции, когда чистишь хлев, колешь дрова или бесконечно таскаешь воду из колодца? Вот так вместо того, чтобы стать начальником стражи, я стал крестьянином.
Странствующие жрецы, проезжавшие через нашу деревню, привозили новости и увозили письма в столицу. Хороших новостей было немного. Пламя войны разгоралось всё сильнее, грозя захлестнуть всю Акрасию. Наша маленькая деревушка уже не казалась таким мирным и надёжным местом.
Тогда я впервые увидел, как бабка колдует. Ночами, под светом луны она смешивала свою кровь и какие-то травы, а потом чертила этой смесью какие-то руны на косяках и рамах. Окропляла землю вдоль забора кровью скота. Мама лишь поджимала губы, становясь особенно похожей на бабку, но молчала. Тогда я узнал про магию крови и то, что это огромная семейная тайна, о которой никому нельзя говорить.
У меня, как и у матери, дара к проклятому искусству не оказалось, и это бабку очень печалило — не было достойного наследника, которому можно было бы передать знания. Она дни и ночи напролёт мастерила какие-то амулеты с кровью, чтобы защитить нас и дом. Я не особо понимал, как это колдовство должно помочь, но, когда мне дали маленький камушек на кожаном шнурке, послушно надел. Гладкий, чёрный и блестящий, выточенный в аккуратный брусочек, он совсем не выглядел как женская побрякушка. Для себя и матери бабка сделала амулеты из красного агата в форме бусин. Уже позже, от Рунарта я узнал, что мой камень, несмотря на чёрный цвет, называется кровавик и заговорен так, чтобы отвести от меня смерть, но цена у этого ритуала была страшная — жизни старших в роду, которые надели на себя жертвенные амулеты. Ни бабка, ни мама Второе Вторжение не пережили.
Война Фоден длилась три года и закончилась ничем. Говорят, что «фоден» — это дерево, что растёт на одном из островов архипелага Папуаника. У него ярко-алые, крупные орехи, пустые внутри. Наверное, это лучше всего обозначает суть прошедшей войны. Пролилось огромное количество крови: волшебной и человеческой, но никто ничего в итоге не получил. Все лишь потеряли что-то: родных, дома, жизни. И мир неуловимо изменился.
Несмотря на опасения жрецов, Артемис почти не пострадал. Бои были лишь на северо-западе королевства, но до столицы не дошли. Я помню, как наш обоз из возвращающихся в столицу остановился в поле для ночлега. Я помню жуткий, кроваво-алый закат, когда солнце опускалось в низкие чёрные облака. Я смотрел, как свет меркнет, пожираемый тьмой, а в котелке закипал чай из листьев малины. Этот запах почему-то до сих пор ассоциируется у меня с войной, хотя прошло уже много лет.
Я не маг и не могу сказать, когда всё изменилось. Рунарт говорит, что баланс мира надломился ещё во время войны Фоден, когда было пролито столько крови, что земля не могла впитать, а реки и озёра окрасились алым. Говорят, те, кто обладает сильным магическим даром, уже тогда почувствовали, что что-то не так, но я возвращался в Леонхольд, будучи уверенным, что всё в порядке.
Мне уже минуло восемнадцать. Я надеялся, что, несмотря на потраченное в деревне время, всё ещё смогу вступить в гарнизон. Матушка моя была невысокая и хрупкая, хотя всегда много трудилась, но на моё счастье, телосложением я пошел в отца, чем гордился. Колка дров и беготня с вёдрами не прошли даром, и выглядел я ничуть не хуже молодых гвардейцев. Было ли виной тому моё молодое тело или бабкино колдовство, но болезни обходили меня стороной. Я был полон сил и энергии и, не буду страдать ложной скромностью, пользовался вниманием у девиц. Я всё ещё мог стать начальником стражи. Ведь стал же Кассий кузнецом. Друг тоже возмужал, а по ширине плеч вполне мог дать мне фору.
Моим планам не суждено было сбыться. Избежав одной войны, я угодил в пекло другой. Демоны напали не сразу, что бы там не писали в летописях. Разлом, ознаменовавший начало Второго Вторжения, открылся далеко от Леонхольда. Жрецы, одарённые благословением Руфеона, подняли тревогу. С севера на Артемис надвигались низкие чёрные облака.
В ту ночь было светло, как днём. Я, как и большинство молодых, только взятых на службу ребят, был в ночном патруле. Мне повезло, ведь тогда у меня в руках было оружие,
