Сила, способная изменить мир. Душа - Элиза Полуночная
— Ну, хотя бы не отравился.
Увы, верные и разумные решения не были сильной стороной короля Лютерии, по крайней мере, в вопросах разного рода тайн. А тяга к приключениям и пробудившийся азарт подначивали продолжить исследования. Ну чего ему бояться в собственной спальне?
Силлиан ткнул пальцем в кирпич. Ничего не произошло.
— Капли крови хватило?
Он прикоснулся ещё раз. Ничего не произошло. Аккуратно пощупал кирпич, проверяя подушечками пальцев швы кладки. Всё было вполне обычным на ощупь. Силлиан нахмурился, пытаясь решить, что дальше. Самым очевидным решением было надавить, что он и сделал. Кирпич поддался, чуть углубляясь в кладку с противным скрипом, который, казалось, было слышно на весь этаж. В трубе что-то щёлкнуло, и часть кладки сдвинулась, приоткрывая потайную нишу.
Силлиан подсветил себе Шай’Соларом. За кирпичами оказалось небольшое углубление. Внутренняя часть тайника была испещрена рунами. Что они означают и для чего, он не имел ни малейшего понятия. В тайнике лежали какие-то письма, бумаги, маленькая шкатулка и книга в кожаном переплёте. Решив, что с магическими вопросами разберётся чуть позже, Силлиан взял бумаги — удивительно, но, несмотря на то, что тайник был в каминной трубе, камни и содержимое были прохладными.
— Магия какая-то… — нашел он вполне удовлетворительное объяснение и спрыгнул на пол.
Погасив свет Шай’Солара, Силлиан чуть отодвинул кресло, садясь перед камином, осматривая добычу. Начать король решил со шкатулки. Маленькая, изящная, из полированного дерева без каких либо символов, она выделялась на фоне разных бумаг и наверняка должна была хранить что-то ценное. Простенький замочек в виде крючка легко поддался. Внутри, на бархатной подушечке лежала овальная миниатюра и локон светлых, пепельных волос, перевязанный лентой.
Силлиан смущенно смотрел на содержимое шкатулки. Было неловко, словно он без спроса вторгся во что-то личное и даже интимное. Не решаясь касаться волос, он аккуратно взял миниатюру, рассматривая портрет молодой женщины. Художник, который работал над изображением, был настоящим мастером. Казалось, что это просто застывшее мгновение, и она вот-вот моргнёт. Красивая, с аккуратными чертами лица, большими глазами цвета расплавленного золота и серебристыми волосами. Локон явно принадлежал этой прелестнице. Губы аккуратные, в меру пухлые, такие же по цвету, как лепестки пиона. Лёгкий румянец на щеках и кокетливая родинка на подбородке создавали впечатление, что она совсем юная. Незнакомка вся дышала весной и цветением, чуть лукаво улыбаясь, как делают все красивые женщины, знающие о том, что они великолепны. Единственное, что смущало — длинные, заострённые кончики ушей, пробивающиеся из причёски и выдающие тот факт, что красавица не принадлежит расе людей.
Силлиан перевернул миниатюру, но обратная сторона была гладкой. Не было ни имени женщины, ни каких либо других надписей. Кто она и почему её портрет лежал в тайнике королевской опочивальни, пока было загадкой.
Он убрал миниатюру на место и отложил шкатулку в сторону, надеясь, что в бумагах найдёт ответ на эту загадку. Решив, что письма оставит на потом, Силлиан открыл книгу на первой странице. На верхней строчке значилась дата — немногим больше четырёхсот лет назад. Он в уме перебирал родословную. Выходило, что записи могли принадлежать самому Лютерану или его сыну Годфриду Первому.
Сердце ускорилось, а к лицу прилила кровь. Азарт захватил с головой, и Силлиан приступил к чтению.
Экстра. Осколки прошлого. Часть 2
Остановись же, время, будь неспешно!
Как мне, скажи, твой быстрый ход унять?
Я не боюсь позора пораженья,
Мне слишком скоро станет нечего терять.
Наступит день, и с ним придет решенье,
Которое, увы, не мне менять.
Ты не простишь мне, но надеюсь, верю,
Что не простить сумеешь, а понять.
«Рассвет» («Блуждающие огни»)
Меня называют «король-рыцарь» и «эсдо», однако сейчас мало кто может предположить, что правитель Лютерии когда-то был обычным мальчишкой, который босиком бегал по лугам с палкой наперевес, воображая, что это меч. Сейчас, оглядываясь на пройденный путь, я всё пытаюсь понять, где я мог ошибиться и почему всё вышло так. Иногда я размышляю о том, что всё могло случиться совсем по-другому, и в то же время понимаю, что тогда этот путь был самым правильным из всех, что были предо мной.
Я родился в небольшой деревушке в Артемисе. Ранние годы я провел в деревне, где родилась моя матушка. Я плохо помню, что тогда происходило, но в памяти отчётливо запечатлелись запахи свежескошенной травы и горячего хлеба.
Когда мне исполнилось пять, отца перевели в столичный гарнизон, и мы переехали в Леонхольд. Я помню, как большой город, раскинувшийся по холмам настолько, насколько хватало глаз, поразил меня до глубины души. Я прижимался к матери, цепляясь маленькими кулачками за её юбку, и дрожал от страха, впервые увидев столько людей.
Отец был простым рядовым, и нам дали крошечную комнатку под крышей при казармах. На чердаке гнездились голуби, и я просыпался на рассвете от шума, который они поднимали. Отец весь день был на службе, а мама работала в пекарне и уходила ещё до рассвета, оставив мне краюху вчерашнего хлеба и крынку молока.
Позавтракав, я шел в пекарню и занимался тем, что мешался под ногами. Иногда отец забирал меня на полигон и учил обращаться с мечом, который мне заменяла палка. Я мечтал стать воином, но в те времена, как правило, получал тумаки от детей постарше, и к концу тренировки у меня на зубах скрипела пыль, а на глаза наворачивались слёзы. Матушка потом с выражением усталой озабоченности промывала мои боевые царапины. Она, сколько я помню, всегда была уставшей. Оборачиваясь назад, я до сих пор не могу понять, была ли она счастлива.
Когда я стал чуть постарше, то стал гулять самостоятельно, слоняясь по улицам Леонхольда с такими же мальчишками, чьи родители были слишком заняты работой, чтобы уделять время ещё и воспитанию отпрысков. Тогда я и подружился с Кассием. Его отец был городским кузнецом. Сам Кассий был ещё слишком мал, чтобы учиться ремеслу, и больше мешал отцу и старшим братьям в кузнице.
Целыми днями мы бегали по городу и близлежащим холмам, сражались на палках, воровали яблоки и сливы в садах жрецов или лежали в траве, наблюдая, как парят высоко в небе орлы. Тогда жизнь казалась лёгкой, полной приключений. Я мечтал стать сильным воином. Как отец, а может и сильнее. Во мне всегда были сильны амбиции. Я думал, что вырасту и стану начальником городской стражи. Это был самый
