Майкл Муркок - Рунный посох: романы
Спустя час раздался глухой удар в борт. Потом по палубе загремели сапоги. Кто-то медленной, размеренной поступью прошел от кормы до носа и обратно. Затем шаги стихли — видимо, гость вошел в каюту или поднялся на мостик.
Трое людей в темноте затаили дыхание, когда шаги раздались снова. Незнакомец шел прямиком к люку среднего трюма.
Откинулась крышка, и в проеме показался силуэт человека. Гость постоял, нагнувшись над люком и вглядываясь в сумрак, потом стал осторожно спускаться по трапу. Хокмун бесшумно двинулся вперед.
Как только незнакомец ступил на днище, Хокмун прыгнул и обхватил его рукой за шею.
Гость оказался настоящим великаном — ростом выше шести с половиной футов. У него была длинная, заплетенная в косны борода, медный нагрудник покрывал рубашку из черного шелка. Удивленно крякнув, он круто развернулся всем телом, едва не стряхнув Хокмуна. Это был настоящий богатырь. Обхватив толстыми пальцами руку Хокмуна, он почти освободился от захвата, но герцог позвал на помощь:
— Быстрее! Хватайте его, а то вырвется!
Оладан и д'Аверк набросились на великана, и тот не устоял на ногах.
Д'Аверк вытащил меч. В маске Вепря и металлическом облачении воина Гранбретании он выглядел очень грозно. Острие его меча прижалось к горлу пленника.
— Имя! — громогласно потребовал француз.
— Капитан Шарагов. Где мой экипаж?
Чернобородый капитан угрюмо смотрел на своих недругов. Он был скорее зол, чем испуган.
— Где мой экипаж? — повторил он.
— Ты о тех безумцах, которых послал на смерть? — спросил Оладан. — Все они пошли ко дну. Но перед этим успели рассказать нам о твоем гнусном замысле.
— Дураки! — выругался Шарагов. — Вас всего трое, а у меня на корабле целая армия. Неужели вы надеетесь меня удержать?
Д'Аверк усмехнулся.
— С одной армией, как видишь, мы справились, нам не привыкать.
В глазах Шарагова мелькнул страх, но он взял себя в руки.
— Я вам не верю. Команда этого корабля жила только для того, чтобы убивать. Не лгите, что сумели с ней…
— Справились, не сомневайся, — перебил д'Аверк. Огромная кабанья маска повернулась к Хокмуну. — Ну что, поднимемся на палубу и доведем дело до конца?
— Погоди! — Хокмун нагнулся над Шараговым. — Я хочу задать ему один вопрос. — Скажи-ка, Шарагов, твои люди когда-нибудь захватывали девушек?
— Им приказано не убивать девушек, а доставлять мне.
— Зачем?
— Не знаю. Мне велено отправлять девушек Ему, вот я и отправляю. — Шарагов засмеялся. — Нет, не удержите вы меня. И жить вам осталось не больше часа. Скоро мои ребята заподозрят неладное.
— Почему же ты никого не взял с собой? Уж не потому ли, что им не понравилось бы содержимое трюмов?
Шарагов пожал плечами.
— Я позову их и они придут.
— Возможно, — кивнул д'Аверк. — Ну-ка, поднимись, будь любезен.
— Куда ты отправлял девушек? — допытывался Хокмун. — Кому?
— На материк, конечно. Безумному Богу, моему господину.
— Ты — слуга Безумного Бога? Значит, правда, что именно вы разбойничаете на море?
— Да, я его слуга, хотя в секте не состою. Просто они хорошо платят, чтобы я потрошил корабли и отсылал им добычу.
— Зачем им это?
Шарагов ухмыльнулся.
— В секте нет моряков. Поэтому жрецы и обратились ко мне, когда придумали этот план. Хотя, сказать по правде, я не знаю, зачем им сокровища. — Он поднялся на ноги. — Ну, пошли. Забавно будет посмотреть, что вы затеяли.
Д'Аверк кивнул Хокмуну и Оладану. Те исчезли во тьме и вернулись с тремя длинными незажженными факелами. Д'Аверк подтолкнул Шарагова, и капитан следом за Оладаном двинулся к трапу.
Они медленно поднялись на палубу и увидели в свете заката большой трехмачтовый корабль.
Матросы, стоявшие на палубе, сразу поняли, что произошло, и бросились к борту. Но Хокмун закричал, прижав к спине Шарагова острие меча:
— Не двигайтесь, иначе мы убьем вашего капитана!
— Если убьете меня, они убьют вас, — проворчал Шарагов. — Кому от этого польза?
— Молчать! — сказал Хокмун. — Оладан, зажигай!
Оладан ударил кресалом о кремень. Факел вспыхнул.
Запалив два других, зверочеловек раздал их своим спутникам.
— Слушайте! — закричал Хокмун. — Наше судно пропитано нефтью. Если кто-нибудь из нас опустит факел, оно загорится. Тогда и вам несдобровать.
— Так, значит, мы все сгорим, — хмыкнул Шарагов. — Да вы такие же сумасшедшие, как и те ослы, которых убили.
Хокмун отрицательно покачал головой.
— Оладан, готовь ялик.
Горец прошел на корму, к самому дальнему люку, развернул над ним лебедку, откинул крышку и, прихватив конец троса, исчез внизу.
Заметив движение на чужом корабле, Хокмун опустил факел. Пламя отражалось в его глазах, бросало багровые отблески на лицо.
Оладан снова поднялся на палубу и, держа в одной руке факел, другой стал вращать ворот лебедки.
Увидев поднимающийся над люком огромный ялик с тремя оседланными лошадьми, Шарагов крякнул от изумления. Лошади испуганно глядели на море. Ялик медленно проплыл в воздухе и, покачиваясь, повис над водой.
Закончив работу, Оладан привалился к лебедке спиной. Он вспотел и тяжело дышал, но ни на секунду не опускал факела.
Шарагов осклабился.
— Неплохо придумано. Но ничего не выйдет. Вас всего трое. Что теперь будете делать?
— Повесим тебя, — ответил Хокмун. — На глазах у экипажа. Я устроил эту ловушку по двум причинам. Первая: мне нужно кое-что от тебя узнать. Вторая — я решил свершить правосудие.
— Какое еще правосудие? — закричал перепуганный Шарагов. — Что ты суешься в чужие дела?
— Правосудие Хокмуна, — твердо ответил герцог Кельнский. На его бледное лицо упал солнечный луч, и казалось, Камень во лбу ожил.
— Матросы! — завопил Шарагов. — Спасите меня! Убейте их, матросы!
— Если вы пошевелитесь, мы убьем его и подожжем корабль! — Крикнул д'Аверк. — Вы погибнете напрасно. Мой вам совет: уходите, пока целы. Мы казним только Шарагова.
Как они и рассчитывали, матросы не испытывали особой любви к своему капитану и не желали ради него рисковать жизнью. И все же они не рубили абордажных канатов, выжидая, что предпримут трое смельчаков.
С веревкой в руке Хокмун забрался на салинг. Сделав петлю и надежно укрепив веревку, он спустился обратно на палубу.
Наступила мертвая тишина. Шарагов наконец сообразил, что помощи от своей команды он не дождется.
За кормой покачивался над морем ялик с лошадьми. Скрипели тали, потрескивая, горели факелы.
