Дмитрий Казаков - Аллоды. Игра в чертогах смерти
Восставшие способны творить чудеса с плотью, что с живой, что с мертвой…
Зашевелившиеся в глубине души подозрения заставили Головешку нахмуриться – интересно, знает ли Эрэм о том, что в окрестностях пирамиды бродят его сородичи, не желающие, чтобы их обнаружили? И если знает, то заодно он с ними или является их злейшим врагом? Ведь с одной стороны, запросто мог погибнуть вместе с остальными в момент нашествия муравьев, а с другой, у него наготове было позволяющее спастись заклинание!
Ладно, попробуем копнуть дальше.
Но более ничего у Головешки не вышло – след от чужого заклинания он видел, но зацепиться за него, несмотря на все усилия, не сумел.
– Проклятые уроды, – пробормотал он, переводя дух. – Что там у тебя?
Неизменно спокойный Расин вновь стоял рядом.
– Ничего, – проговорил он. – Они могли прийти по этому следу, затем уйти по нему. Или спрятать отпечатки иным способом. Не обязательно с помощью магии.
Головешка почесал в затылке – темнеет, и времени на то, чтобы обшаривать лес, у них нет; да и сил после сегодняшних трудов и деяний осталось, честно говоря, не так уж и много.
– Возвращаемся в лагерь, – сказал он, а когда они сдвинулись с места, добавил, понизив голос: – Что ты знаешь о той тухлой заднице, что привела вас сюда, об Эрэме?
Хадаганец пожал плечами:
– Очень мало. Только то, что он сам рассказал.
– А доверяешь ли ты ему?
Этот вопрос заставил Расина задуматься, некоторое время он шагал, хмуря брови, а затем ответил:
– Нет.
– А почему ты спрашиваешь, бескрылый? – влезла в разговор Кость.
Этот вопрос заставил Головешку вздрогнуть, лицо его загорелось от прилившей крови, перед глазами потемнело, в ушах возник гул, заглушивший шумы погружавшихся в ночь джунглей. Эх, врезать бы ей заклинанием, чтобы от боли исказилась эта грубая физиономия, или воткнуть меч в брюхо, чтобы самка орка умирала долго и мучительно.
Но нет, он справится, не ответит на оскорбление, а вспомнит про него потом.
Да, месть – это такое блюдо, которое лучше подавать на стол холодным.
– Есть признаки, что колдовство с муравейником сотворил тоже восставший, – собственный голос прозвучал странно, будто говорил кто-то другой, но Головешка все же сумел выговорить фразу спокойно.
– Понятно, – заметил Расин. – Но всю дорогу он был хорошим соратником.
– Не раз выручал нас, сражался плечом к плечу, – добавила Кость как ни в чем не бывало, хотя есть шанс, что она не заметила той вспышки гнева, что скрутила Головешку. – Может быть, эти Зэм никак не связаны с нашим?
– И это возможно, но все-таки за ним лучше приглядывать, – сказал эльф.
И с этим никто не стал спорить.
В лагере их встретили суетящиеся вокруг костра гибберлинги и кипящий на огне котел с каким-то варевом.
– Это из кого сделано? – поинтересовалась Кость, принюхиваясь.
– Дык из тех муравьев, – ответила Ульфа с самым серьезным выражением морды. – Чего зря мясу пропадать?
И только лукавый блеск черных глаз выдал, что это все же шутка.
Головешка так и не понял, из чего или из кого состряпали блюдо гибберлинги, но управился со своей порцией быстро. Затем, поскольку пришла его очередь сторожить, ложиться не стал, уселся в стороне от пламени, завернувшись в плащ и положив на колени обнаженный меч.
Эрэм улегся первым, не покрываясь, ничего не подкладывая под голову.
Негромко засопела устроившаяся у самого кострища орчиха, угомонились гибберлинги, стало различимо потрескивание остывающих угольков, шорох ветра в кронах, отдаленные крики птиц и лягушачьи трели с болота.
Над самыми верхушками деревьев бежали тучи, и такими же рваными и мрачными, как они, были и мысли эльфа.
Да, странности Зэм можно объяснить тем, что он типичный представитель своего народа, а трудно ожидать нормального поведения от существа, проведшего в объятиях смерти невесть сколько лет.
И не факт, что он заодно с теми его сородичами, что колдовали у муравейника…
Но все равно творится слишком много подозрительного – таинственные заказчики; чужаки в окрестностях лагеря; невероятно вовремя напавшие муравьи; исчезнувшее само собой масштабное заклинание, что до того момента, если верить тому же Эрэму, не поддавалось ни на сантиметр.
И слова Горация насчет того, что они влипли в масштабную игру, где являются лишь пешками… и прорицание Ульфы, в котором она заявила, что игрок – сама смерть, а ведь с ней как раз Зэм связаны теснее всего.
Но даже если группа восставших и затеяла тут нечто, то ради чего?
Зачем сводить в джунглях Асээ-Тэпх две группы наемников, да не простых, а отборных? Чтобы добыть золотую подвеску, изготовленную мастером-ювелиром из дома ди Дазирэ и черный жезл из дерева?
Нет, это даже не смешно.
– Чтобы их демоны забрали, – пробормотал Головешка, сам не очень хорошо понимая, кого имеет в виду – соратников, что смотрели пятый сон, муравьев или неведомых чужаков вместе с нанимателями.
Откровенно говоря, он больше не верил в то, что даже выполнив задание, получит обещанную награду – да, возможно тот, кто отправил сюда изуродованного эльфа, и способен убрать коросту астральных ожогов и даже вырастить ему новые крылья, но вряд ли он собирается это делать.
Зачем ему это надо, особенно если он добьется цели, а эльф погибнет?
Головешке зверски, до слюны во рту и звона в башке захотелось выпить.
***
Расин проснулся с первыми лучами солнца, и некоторое время лежал неподвижно, наблюдая за спутниками.
Тронд, стороживший вторую часть ночи, прохаживался туда-сюда, время от времени начинал зевать, смешно разевая пасть. Его сородичи спали абсолютно беззвучно, напоминая две брошенные комками белоснежные шкуры.
Нет, все же эти гибберлинги странные, куда дальше от людей, чем орки или даже тролли…
И эта их способность к предсказаниям, от которой в дрожь бросает.
Головешка метался во сне, постанывал и иногда даже бормотал хоть и громко, но неразборчиво. Что-то его мучило, скорее всего, тяжелые грезы о тех днях, когда он был столь же прекрасен, как остальные эльфы, и наверняка занимал меж своих выдающееся положение.
Расин почти ничего не знал о нем, но мог о многом догадаться.
Про себя усмехнулся, вспоминая тот момент, когда вчера Головешка едва не бросился на Кость… и наверняка убил бы ее в приступе слепой ярости, не встань на его пути кто-нибудь более сильный.
А вон и орчиха – под тонким одеялом вырисовываются округлости грудей.
Как ни крути, она женщина, а женщины у Расина не было давно, с самого Суслангера… Может быть, потолковать с Костью сегодня вечерком, благо муж ее уже два дня как в могиле, а затем слегка «помять лужок», давно мечтал проделать это с одной из баб ее народа.
