Роберт Сальваторе - Древнейший
Враги бросились им вдогонку. Братья сосредоточились, удержали серпентинитовую защиту и готовились ответить великолепной шаровой молнией.
Каково же было их удивление, когда ближайшие альпинадорцы, очевидно, ждавшие взрыва, проворно свернули в сторону и снова показались уже в плащах, пропитанных водой! Всего двое получили легкие ожоги, а вот бедным монахам не поздоровилось.
Джавно, Кормик и другие защитники часовни, наблюдавшие за происходящим со стены, велели им немедленно возвращаться. Братья побежали, но их настигли вражеские копья. Монахи ответили со стен разрядами молний и градом камней. Несколько варваров упали, тяжело раненные. Абелийцы тоже уже не могли подняться.
Атакующие ринулись к лежавшим на земле монахам, чтобы взять их в плен и обменять на своих сородичей. Но заградительный огонь со стены был так силен, что подобраться к ним оказалось невозможно, и тогда альпинадорцы обрушили на беззащитную пару новые копья.
С противоположной стороны крепости, перед западной стеной собралась вторая группа варваров. Зная, что почти все монахи помогают своим друзьям в другом конце часовни, они с воплями бросились в атаку.
— Вперед! — приказал Джавно Кормику и еще нескольким братьям.
Они спрыгнули со стены и помчались на выручку монахам, отражавшим внезапное нападение на западном парапете. В землю ударило несколько молний. Кормик понял, что непосредственная угроза уничтожена, но битва и не думала стихать.
Он помедлил, постоянно содрогаясь от ужасных криков, дождался, пока остальные пробегут вперед, оглянулся на брата Джавно и на сражение, кипевшее у восточной стены. Затем юноша зашел в пристройку у сторожевой башни, снял со стены факел, открыл люк в полу и спустился в туннель.
Мало-помалу звуки битвы стали стихать, но толщины люка было недостаточно, чтобы избавить бедного Кормика от душевных страданий. Размышляя, удастся ли осуществить задуманное, он лишь чуть более уверенно зашагал к темнице, где сидели четыре несчастных варвара. Усталые, голодные, один чуть не сгорел заживо… Смогут ли они хотя бы встать, когда он освободит их?
— Ваши снова здесь, — сказал он. — Они погибают под стенами крепости.
Андрузис повернулся к монаху. Выражения его лица Кормик понять не мог. То ли молодой варвар чувствовал себя преданным, то ли злился, то ли был смущен.
— Вы хотите, чтобы мы отказались от своей веры, — произнес шаман очень слабым, надтреснутым голосом. — Но мы лучше умрем.
— Я знаю.
Этот короткий ответ заставил варваров взглянуть на абелийца с любопытством. В душе Кормика проснулась надежда. Он закрепил факел в канделябре и направился к деревянной стене.
— Рискнем посерьезнее, — добавил он, ослабляя веревки на руках Андрузиса.
— Ты просто боишься, что мой народ возьмет ваше жалкое убежище, — усмехнулся Тоникуэй. — И от отчаяния решил увести нас в другое место!
— Твой народ не попадет за эти стены. Ни в этот раз, ни когда-либо потом, — проговорил Кормик, резко обернувшись к пока еще связанному шаману. — Если мы не остановим это кровопролитие, они полягут все до единого еще на подступах.
— Ты сомневаешься в силе…
— Замолчи, — потребовал Кормик. — Погибли уже двадцать твоих родичей. Кто-то умирает прямо сейчас. Им не победить, но они и не отступят. Их преданность тебе похвальна и глупа.
— Что от нас требуется? — вмешался Андрузис.
Кормик порадовался, ибо шаман уже снова собирался что-то возразить, а времени на препирательства не было. Обойдя заграждение, он разрезал путы всем троим, Тоникуэю — в последнюю очередь. Пока варвары снимали с себя веревки и вылезали из кучи грязи и испражнений, Кормик снял со стены факел.
— Идите за мной как можно быстрее, — велел он.
— А если мы не пойдем?
Монах обернулся и тяжело вздохнул.
— Сегодня все кончится. Я покажу вам путь отсюда или… — Он пригрозил ножом. — Дело кончится так или иначе.
— Почему мы должны тебе верить? — упрямился шаман.
— А у нас есть выбор? — спросил Андрузис и жестом попросил Кормика вести их.
К облегчению монаха, все двинулись следом. Обожженного товарища Андрузис даже взял на руки. Тут Кормик задумался: а смогут ли они бежать, как он запланировал?
Миновав туннель, они вошли в дверь и оказались в той самой пещере, куда заходили воды озера.
— Надеюсь, все вы хорошо плаваете, — произнес Кормик и положил факел на землю.
Он уже начал стягивать с себя одежду, как вдруг остановился.
— Нет, не могу.
— Мы не вернемся, — предупредил Андрузис, с беспокойством глядя на абелийца.
Кормик покачал головой, давая понять, что он не это имел в виду.
— Мне нельзя нырять, чтобы открыть решетку, как я изначально планировал, — объяснил он. — Если собратья заметят, что у меня мокрые волосы, они догадаются о моей причастности.
— Какую решетку? — уточнил Андрузис.
— Там простая сетка, закрепленная не слишком надежно, — ответил Кормик, указывая в северо-западный угол подводного бассейна. — За ней короткий туннель, и вы на свободе.
Некоторое время Андрузис пристально смотрел на монаха, затем аккуратно положил на землю раненого, поручив его четвертому пленнику, Канраку, и зашел в темную воду. Когда она была ему по пояс, юноша нырнул.
— Ты так боишься моего народа, — заметил Тоникуэй, презрительно глядя на Кормика и криво ухмыляясь.
Юноша фыркнул и покачал головой, не отрывая взора от места, где исчез Андрузис.
— Если это неправда, то почему? — настаивал шаман.
— Потому что этого ждет от меня мой бог, — отвечал Кормик.
Раздался всплеск, и из воды, хватая ртом воздух, вынырнул Андрузис.
— Путь свободен, — объявил он. — Там и правда плыть недолго, а потом сразу озеро.
— А как быть с ним? — спросил Кормик с искренним беспокойством, указывая на обожженного пленника, который был почти без сознания.
— Я возьму его, — пообещал Андрузис, затем подошел к монаху и положил руки ему на плечи. — Ты хороший человек, — сказал он просто.
Как раз это и нужно было услышать юноше, чтобы убедиться в правильности своих действий. Он мог жестоко поплатиться за свое неповиновение, но какое бы суровое наказание ни назначил отец де Гильб, оно не шло бы ни в какое сравнение с душевными муками, которые испытывал бы Кормик, если бы ничего не предпринял.
Через некоторое время он уже вышел из боковой комнаты. Сражение было в самом разгаре, и юноша надеялся, что шум и беспорядок, царившие вокруг, обеспечили ему необходимое прикрытие.
Он включился в битву и горячо молился о том, чтобы она оказалась последней.
