Роберт Сальваторе - Древнейший
Но альпинадорцы отважно наступали и в какой-то момент протаранили Фальдо так сильно, что тот ударился плечом о свой щит, пошатнулся и едва не упал. Абелиец кое-как удержал серпентинитовую защиту, но руку напарника выпустил как раз в ту секунду, когда Муркрис с помощью рубина создал огромную шаровую молнию.
Связь с Фальдо порвалась. Муркрис остался без защиты от созданного им самим огненного шара и полыхнул вместе с несчастными варварами.
Отовсюду раздались крики, стоны, кругом гудело пламя. Растерявшийся и потрясенный брат Фальдо, не зная, что делать, сквозь дым попятился назад к двери. Кто-то ударил его по спине, но монах успел забежать внутрь. Джавно и другие товарищи заперли за ним дверь.
— Я держал защиту, — сквозь рыдания пытался объяснить молодой абелиец, внезапно осознав, что смерть друга Муркриса на его совести.
Не успев договорить, он упал. Оказалось, что в спину Фальдо ударило копье, пробившее почку.
— Отнесите его к отцу де Гильбу, — крикнул Джавно двум другим монахам и устремился вверх по лестнице, ведущей к парапетам.
Там он обнаружил, что собратья почему-то перестали швырять камни в противника, перегнулся через стену и все понял.
Альпинадорцы убегали, а на земле, прямо под Джавно, лежали не меньше семи человек. Было невозможно понять, мужчины это или женщины. Одни не двигались, другие корчились в предсмертной агонии. Одежда пригорела к их пузырящейся коже. Муркриса он узнал по платью, которое все еще тлело. Повинуясь инстинкту, монах чуть было не бросился ему на выручку, но в следующий момент понял, что молодой и подающий надежды абелиец уже мертв.
Джавно тяжело вздохнул и с камнем на сердце направился в покои отца де Гильба, молясь о том, чтобы выжил хотя бы брат Фальдо.
Проходя мимо группы монахов, с ужасом смотревших вниз, он остановился.
— Выйдите через секретную дверь и проверьте, нельзя ли спасти кого-нибудь из врагов. Поторопитесь и возвращайтесь немедленно, если заметите, что приближаются варвары.
Это распоряжение казалось Джавно сущим пустяком, без трудностей и особых последствий, кроме спасения от смерти одного-двух обожженных врагов. Но как он был не прав! Стоило монахам подойти к умирающим, как варвары ринулись обратно с такой яростью, которой Джавно и представить себе не мог. Братья благополучно вернулись, даже прихватили с собой одного тяжело раненного альпинадорца, но им пришлось запереть дверь на засов и потребовать поддержки с парапетов.
Варвары так беззаветно, с такой энергией бросались на стену, что, казалось, готовы были разбиться о нее. Никакой каменный дождь не мог отпугнуть их.
— Подоприте дверь! — скомандовал Джавно, и монахи в количестве не меньшем, чем те, кто стоял на стене и пытался отразить атаку, поспешили завалить вход камнями.
Из трех стычек эта была самой странной. Со стороны варваров погибла еще горстка людей, несколько были тяжело ранены, тогда как ни один монах серьезно не пострадал.
Но Джавно последняя битва расстроила больше всего. В глубине души он понял, что враги острова Часовни готовы погибнуть все до единого, лишь бы освободить своих сородичей. Такой дикой преданности он никогда не встречал.
Кормик испытывал те же переживания. Он с ужасом наблюдал и шаровую молнию, и возвращение варваров, и их самоотверженную вторую атаку.
— Нам не победить, — не раз повторял он во время и после второй схватки, но только теперь в полной мере осознал, что может означать такая вот победа.
Вскоре Кормик увидел, как брат Джавно зашел в кабинет к отцу де Гильбу. Юноша решил последовать за ним и умолять их положить конец этому безумству. Но ноги ему не повиновались — не было сил на новые словесные баталии со старшими братьями.
В кабинете отца де Гильба перед настоятелем и старшим братом выстроились в ряд три монаха.
Джавно подошел к ним и выслушивал последние новости.
— Они отказываются от еды, — смущенно сказал молодой абелиец в ответ на его вопрос.
Кормик, который стоял третьим, вздрагивал от каждого слова. Это было правдой. Андрузис и остальные пленники поклялись не брать в рот ни кусочка. Шаман провозгласил, что они скорее умрут, чем подчинятся воле проклятых захватчиков.
— Так заставьте их, — произнес Джавно таким сердитым тоном, что монах невольно отпрянул.
— Мы пытались, — пробормотал он. — Держали их и насильно пихали еду им в рот. Но они почти все выплюнули.
— Значит, что-то все же съели, — заключил Джавно. — Это хорошо. Возможно, их тела переживут такое упрямство.
— Возможно, — чуть слышно повторил Кормик.
— Когда мы пришли на следующий день, везде были следы рвоты, — продолжал монах.
Джавно обернулся на отца де Гильба и издал вздох отвращения.
— Свяжите их покрепче, — распорядился он и снова взглянул на молодого абелийца. — Чтобы они не могли засунуть пальцы себе в рот.
— Да, брат, — ответил монах, потупившись.
— Четвертого поместили к ним? — спросил отец де Гильб про варвара, пострадавшего от шаровой молнии брата Муркриса.
Благодаря магии самоцветов он выжил, хотя огонь оставил на нем навсегда ужасные шрамы.
— Еще нет, святой отец, — ответил монах. — Брат Мнач опасается, что в грязи раны загноятся.
— Так подложите под него одеяло, — вмешался Джавно, и отец де Гильб кивком выразил свое согласие.
— Он быстро поправляется и будет готов отправиться в темницу через… — попытался объяснить молодой монах, но Джавно перебил его:
— Либо он поправится в подземелье, либо вовсе не выживет. Я не желаю, чтобы опасный враг разгуливал среди нас, когда его народ нападет снова. Или вы хотите, чтобы он вскочил со своей койки и убил брата Мнача, отвлекшегося на лечение одного из нас?
— Пленник связан.
— Сейчас же отведите его в подземелье, брат. Идите!
Секунду молодой абелиец колебался, затем торопливо развернулся и вышел вон.
— Нам выпало нелегкое бремя, — произнес отец де Гильб. — Но будьте крепки в своей вере. Помните, что нашему брату Мначу удалось за ночь спасти жизни того обгоревшего альпинадорца и брата Фальдо.
— Брат Фальдо еще не пришел в сознание, — уточнил Джавно. — И брат Мнач не уверен в том, что он выздоровеет.
— Все будет хорошо, — Де Гильб уверенно улыбнулся и жестом велел Джавно слушать дальше.
Следующий монах отчитался о работах по укреплению стен и сбору камней, которые предстояло кидать в варваров.
— Дикарям не пробить наши укрепления, — с уверенностью подытожил он.
Это забавное утверждение, произнесенное скорее для формы, нежели в качестве истинной оценки, по-видимому, удовлетворило старших собратьев.
