Некромант: Время камней - Михаил Ежов
Глава 51
Цирк отбрасывал глубокую длинную тень на окружавшие строения, но внутри него песочная арена ещё была прекрасно освещена клонящимся к западу солнцем. Тальбонцы заняли места и ждали начала самого упоительного представления столицы — гладиаторских боёв, которые проводились только четырежды в год и каждые следующие никогда не походили на предыдущие — их устроитель, управляющий Цирка Ламкерг, хорошо знал своё дело и умел развлекать публику.
Сафир стоял, сложив руки на груди, справа от посла Казантара, а Нармин опёрся о витую колонну слева от него. Император обсуждал что-то вполголоса с Первым Советником, время от времени поглядывая на большие солнечные часы, укреплённые на центральной постройке арены.
Трибуны пестрели нарядно одетыми гражданами и развевающимися флагами. Рабы разравнивали песок и подбирали мелкие камешки — просто чтобы создать видимость работы и занять время до начала представления.
— Свободные люди могут участвовать в этих боях? — поинтересовался Эл, ни к кому конкретно не обращаясь.
На руках у него дремал ленивец.
— Если желают, милорд, — ответил Нармин, любезно поклонившись. — Но чаще всего на это идут легионеры, которые хотят подзаработать, или наёмники. Мало кто выходит на арену ради развлечения.
— Но и такое случатся?
— Конечно, — подтвердил Нармин. — Всегда находятся любители пощекотать себе нервы.
— Что ждёт победителя?
— Зависит о того, кто он. Если свободный человек — то денежный приз, а если раб — то свобода.
— И часто гладиаторы получают её?
— Когда как, — Нармин пожал плечами. — Думаю, лорд Маград лучше сможет ответить на этот вопрос: я довольно долго отсутствовал и плохо помню выступления, которые посещал.
Эл повернулся к Сафиру.
— Что скажете?
— Примерно дважды в год какой-нибудь гладиатор непременно побеждает, милорд, — сказал Сафир. — В последний раз свободу получил Большой Ладска, захваченный во время войны с Халиндаром. Он отправился на родину, насколько мне известно.
— Я слышал, что против людей часто выпускают диких животных, — заметил Эл. — Это так?
— Совершенно верно, милорд. Как правило, львов или тигров, но иногда бывают леопарды. Иногда, впрочем, можно увидеть на арене и мутанта.
— Откуда их привозят?
— С юга. Точно не знаю. Всем этим занимается Ламкерг, смотритель Цирка.
— Он не любит раскрывать секреты, да? — посол понимающе улыбнулся.
— Конечно, — согласился Сафир. — Эта должность очень выгодная.
— Делают ли здесь ставки?
— Конечно. Хотите? Я могу позвать…
— Нет, не нужно, — Эл покачал головой.
— Как угодно, милорд.
В это время император отвернулся от Первого Советника и подошёл к перилам ложи, чтобы поприветствовать зрителей. Ормак Квай-Джестра вынул из кармана белый платок и поднял руку, ожидая приказа подать сигнал к началу состязаний. Со всех сторон раздался барабанный бой, который резко оборвался, как только император сел в кресло, а Первый Советник выпустил из пальцев лоскут. В полнейшей тишине он упал на песок, и тотчас со скрежетом начала подниматься железная решётка, закрывающая один из выходов на арену. Взгляды всех зрителей сосредоточились на ней, и через полминуты из открывшегося прохода вылетела запряжённая четвёркой лошадей колесница. Ею управлял огромный темнокожий гладиатор в позолоченном шлеме и с длинным копьём в руке. Он сделал полный круг и остановился перед Золотой Ложей, чтобы приветствовать императора. Камаэль наблюдал за ним с неподдельным интересом — как и большинство вельмож свиты.
— Кто это? — спросил Эл.
— Не знаю, милорд, — отозвался Сафир. — Видимо, новичок.
Гладиатор стегнул лошадей, выправил на середину арены и остановил колесницу возле центральной конструкции, ожидая своего противника или противников. В противоположной стене Цирка начала медленно подниматься решётка. Когда зубцы ушли в потолок, из сумрака показалась голова какого-то животного: костяные пластины покрывали плоский лоб, над маленькими глазками виднелись короткие рога. Создание с силой выдувало ноздрями воздух, отчего перед ним взметался песок. На загривке сидел полуобнажённый человек в красной чалме и длинным анкасом в руке. Перед ним лежала сеть в крупную клетку, а к седлу был приторочен чехол с трезубцем.
— Это вольный, — сказал Сафир, обращаясь к Элу. — Его зовут Хассаф, он из Каргадана.
— Вот как? — посол удивлённо покачал головой. — Далеко же его занесло.
— Он выступает на зриле. Привёз его с собой. В Урдисабане подобные животные не водятся.
— Странная тварь, — негромко заметил Нармин, с интересом разглядывавший зрила в подзорную трубу, которую одолжил у Сафира.
— Да, на юге много диковинных существ, — подтвердил посол.
— Вы бывали там? — удивился Нармин.
— Приходилось.
— В самом Каргадане?
— И там тоже.
— По делам службы? — спросил Нармин, помолчав.
Сафир предостерегающе взглянул на него: Армаок нарушил этикет, начав расспрашивать посла. К счастью, казантарец отреагировал так, словно ничего особенного не произошло.
— Нет, — ответил он, — это было раньше. Ещё до того, как я получил нынешний пост, — он отвернулся, давая понять, что сказанного и так достаточно.
Нармин понял намёк и замолчал.
— Хассаф ещё не проигрывал, — поспешил вставить Сафир, чтобы заполнить возникшую паузу и сгладить неловкость.
— Это заметно, — Эл усмехнулся. — Он ведь до сих пор жив.
Сафир кивнул.
— Он здорово разбогател за те три года, что живёт в Тальбоне. У него трёхэтажный дом и около пятидесяти рабов.
— Призовые деньги так велики?
— Обычно их достаточно, чтобы прожить несколько месяцев. Но Хассаф ещё занимается ростовщичеством и владеет аренами для петушиных и собачьих боёв. Видимо, дела идут хорошо.
Гладиатор на колеснице стегнул коней и помчался навстречу своему противнику — он решил напасть сразу, не давая сопернику возможности оглядеться и занять более выгодную позицию.
Глава 52
Зрил выглядел громоздким и неповоротливым, но, когда колесница приблизилась на двадцать футов, он по приказу наездника подпрыгнул и оказался сбоку от нападавшего. Широкий длинный хвост щёлкнул подобно бичу и ударил по ногам ближайшую лошадь в упряжке. Животное заржало и завалилось на бок. Темнокожий гладиатор поднял копьё одной рукой, а другой попытался выправить колесницу, но раненая лошадь мешала ему. Было видно, как
