Когда луна окрасится в алый - Анна Кей
– Кондзин!
Крик разнесся по улице, привлекая внимание всех, но главное – дракона. Сикигами заскрежетал когтями по черепичной крыше одного из домов, замедляя слишком резкое падение вниз, и набросился на кидзё. Демоница раздраженно зашипела, но не отказалась от своей цели, вновь и вновь бросаясь к ребенку, но Кондзин упрямо преграждал ей путь, пока Йосинори бежал к ним. Ёкаи всегда были особенно быстрыми, но с раной догнать их становилось буквально невозможно.
Оммёдзи проскользнул к разрушенной лавке, как никогда благодарный сикигами, которые были достаточно сильны, чтобы сдерживать особенно яростных и кровожадных демонов. Плач разносился из-под обломков, и Йосинори принялся как можно быстрее убирать завалы. Он слышал, что его окружили несколько оммёдзи, отбивающиеся от ёкаев, которые слетелись на молодое мясо. Кидзё верещала что-то о том, что это ее добыча, Йосинори старался сосредоточиться на своей задаче.
Сначала он увидел женскую руку – изломанную, покрытую кровью и принадлежавшую явно уже покойнице. Это оказалась девушка, совсем юная, не старше пятнадцати лет. Она закрывала своим тощим телом мальчика. Вероятно, родители отправили следить за лавкой старшую дочь, навязав ей младшего брата, вот только вместо прибыли теперь их ждало холодное тело дочери.
Нужно было торопиться. Йосинори слышал совсем рядом крик одного из оммёдзи, которого ранили. Сгусток тьмы со странным сиянием внутри разрастался все больше и больше. Дракон отбивался уже не от одной кидзё, а сразу от трех…
Произнеся короткую молитву о покойной и мысленно прося у нее прощения, Йосинори сдвинул тело в сторону и подхватил мальца трех-четырех лет. Ребенок уже не плакал, а только всхлипывал, размазывая по лицу грязь, слезы и сопли. Он судорожно вздыхал, пытаясь набрать воздух в легкие. И хотя тело его было маленьким и худым, что легко прощупывалось сквозь пусть и аккуратную, но далеко не новую одежду, мальчик упрямо и с неожиданной силой сжимал в руке красную нитку коралловых бусин.
Йосинори легко прикоснулся ко лбу ребенка двумя пальцами, заставляя его уснуть, и сразу бросился к пострадавшему оммёдзи.
Отбившись от нуэ, Йосинори всучил мальчика раненому и отозвал Кондзина от демониц, помогая спасенным взобраться на дракона.
– Отнеси их в Бюро и возвращайся!
Сикигами заревел, хвост его дернулся из стороны в сторону, и дракон лентой взвился в небо, унося подальше от сражения ребенка и совсем еще молодого оммёдзи.
Времени провожать их взглядом не было, потому что оставшиеся ёкаи набросились на Йосинори. Сцепив зубы и изредка ругаясь, чего обычно себе не позволял, он бил грубо и резко, буквально прорубая себе дорогу к самому центру развернувшегося кошмара.
Не в первый раз Йосинори ощущал, как его поглощает страх, но масштаб происходящего не шел ни в какое сравнение с тем, что он испытывал раньше. Когда умирала мать, он думал о том, что так и не смог достойно попрощаться. Когда Генко сражалась с нэкоматой, он волновался о том, чтобы она не пострадала. Но это…
Повсюду, куда ни посмотри, лежали трупы. Мирные жители, части тел они, которые пытались собраться воедино, оммёдзи, не сумевшие сдержать натиск чудовищ, мико, облаченные в церемониальные платья, ёкаи, которые еще не обратились в прах, но уже были повержены. Как? Как среди этого ужаса могла жить надежда на то, что все закончится?
Йосинори хотелось кричать от бессилия. Какой смысл быть сильнейшим оммёдзи, но не суметь предотвратить эту бойню? Зачем иметь силу, которая не может защитить всех? Почему он не может сделать больше?
На мгновение Небеса, казалось, смилостивились над ним. Дорога к сгрудившимся вокруг света ёкаям была открыта: подоспевшие на помощь из Бюро оммёдзи перетянули на себя внимание ёкаев, и Йосинори со всех ног поспешил в образовавшийся проход. Его сикигами все разом набросились на толпу, выхватывая демонов из этого скопления, сжигая их или разрывая на части.
Еще несколько оммёдзи смогли пробиться к Йосинори и теперь вместе со своими призванными духами стремились к тому, что было в центре. Казалось, что ушли часы, прежде чем они смогли добраться до сердцевины тьмы. И Йосинори впервые так сильно сожалел о том, что его догадка оказалась верной.
Среди толпы ёкаев и духов, источая ауру ками, стоял мужчина. Высокий, с нахальной улыбкой на лице и с тыквами-горлянками на поясе. Судя по всему, это был Кагасе-о. Он держал в руке жемчужину, маленькую, размером не больше боба эдамамэ, и идеально круглую. К ней тянулась тонкая, едва заметная золотая нить, берущая свое начало из груди поверженного бога, который уже не кричал, а едва хрипел, с невыразимым ужасом глядя на стоящего над ним Кагасе-о.
Йосинори никогда не видел ни одну Хоси-но-Тама, но был уверен, что это она. Жемчужина искрилась, сияла, переливалась и с каждым мгновением, казалось, становилась все ярче и ярче. А вот распластанный на земле ками наоборот – серел. Краски сходили с его лица так стремительно, будто кто-то плеснул воду на только что нарисованную картину. Даже одежда становилась все более тусклой.
Йосинори интуитивно понял, что бога уже не спасти, как ни старайся.
– Какая честь! – неожиданно пробасил Кагасе-о, подняв взгляд от ками. – Сами оммёдзи почтили нас своим присутствием!
Духи и ёкаи засмеялись, но никто не напал на людей. Оммёдзи крепче сжимали клинки в руках, так что костяшки побелели от напряжения, но хранили молчание и были готовы в любой момент вступить в бой.
– Что ты делаешь? – первым заговорил Йосинори, отвлекая внимание от остальных.
– Разве ты не видишь? – искренне удивился Кагасе-о. – Или в ваше время оммёдзи уже не такие сообразительные?
Йосинори стиснул зубы, переводя взгляд с сияющей жемчужины на ками.
– Ты забираешь у бога его силу, – догадался Йосинори, и оммёдзи, что были рядом, взволнованно зашептались. – И собираешься сохранить ее в Хоси-но-Тама, чтобы использовать потом.
– А ты не так уж плох! – неуместно добродушно рассмеялся Кагасе-о. – Верно! Кицунэ даже не задумывались никогда, какой драгоценностью обладают. Жаль, что одной жемчужины хватает только на одного-двух божков, а потом она может треснуть. И все – начинай заново!
Кто-то из оммёдзи охнул, но Йосинори мог смотреть только на Хоси-но-Тама. Его мать погибла из-за того, что ее жемчужина могла вмещать и хранить в себе силу ками. И Генко…
Его словно ударили в живот. Генко! Будто картина обрела смысл в один момент благодаря простому росчерку кисти. Одна из древнейших, если не самая древняя кицунэ на земле. Та, что служила Инари и уже поглощала божественную силу. Та, чья Хоси-но-Тама была почти пуста из-за постоянной отдачи энергии Сиракаве.
Генко, чья жемчужина могла впитать силу куда большего количества по-настоящему могущественных ками. И если потом поглотить ее…
– Вот зачем вам Генко! – Йосинори буквально кричал. – Они нападают на нее, потому что ее Хоси-но-Тама более сильная и вместительная, верно? Самая сильная.
Кагасе-о прекратил улыбаться и, прищурившись, оценивающим взглядом окинул оммёдзи. Но практически сразу посветлел в лице и довольно произнес:
– О, ты, должно быть, Такаги Йосинори, сын Кудзунохи! Она долго сражалась, достойная противница. А ты умный малый, и главное – прав. Ее жемчужина действительно сильнейшая. Выращенная при участии самой Инари, годами хранившая в себе благодать богини, а сейчас почти пустая – она идеальный сосуд. А зная, насколько сильной когда-то была сама Генко, я не удивлюсь, если ее Хоси-но-Тама выдержит мощь сразу трех старших богов!
Сияние, которое все это время исходило из умирающего ками, окончательно погасло. В отличие от демонов, бог не превращался в пепел и пыль, а медленно исчезал, растворяясь в воздухе. Кто-то из оммёдзи всхлипнул от страха: если уж житель Небес не устоял против этих чудовищ, то что могли сделать они?
– Ну, вот и всё, – произнес ками, когда тела окончательно не стало, а сам он спрятал Хоси-но-Тама в мешочек на шее. – Передай Генко, что я – Кагасе-о – лично приду забирать ее жемчужину. Пусть не слишком там расслабляется. Я рассчитываю на хороший поединок. Вот только… сможешь ли ты это сделать, Такаги Йосинори? Все же справиться со всеми демонами будет сложно даже для тебя.
Кагасе-о, тот самый бог, который напал на Аямэ, дико ухмыльнулся и исчез, оставив после себя толпу ёкаев, которые сразу же набросились на оммёдзи и разъяренного, дрожащего от переполнявшего его гнева и жаждущего уничтожить, растерзать, разорвать на части Кагасе-о Йосинори. Пусть они не спасли ками, но убедились, за что погибают кицунэ и ради чего у них забирают жемчужины.
До тех
