Александр Кудрявцев - Железные Волки. Время секир
– Черная память точит тебя изнутри и наливает болью голову, – сказал Ратмир оцепеневшей от его прикосновения женщине. – Опухоль в голове растет, но еще не поздно избавить тебя от нее.
– Кто ты? – прошептала Мирослава. – Я помню твой голос…
Она покачнулась.
– Ты! – прорычал князь, схватив Ратмира за рубаху на груди. – Как смел трогать ее!
– Это ты трогаешь, – сказал Ратмир, спокойно глядя в свирепые глаза, – а я лечу.
– Это правда, – Мирослава со слабой улыбкой коснулась лба, – я больше не чувствую… Прошло…
– Боль вернется на следующий день, к вечеру, – сказал Ратмир, – но ты больше не должна бояться ее. Я буду ждать тебя на Каменном острове.
– Кем ты себя возомнил? – вскинулся князь.
– Не держи на него зла, княже, – сказал священник. Старик уже стоял на ногах, тяжело опираясь на посох. – Он может помочь.
– Ты говорил, что Каменные Змеи зло, – сказал князь.
– Говорил… – Старик повернулся к Ратмиру: – Я услышал твою силу еще тогда, на острове, когда ты стоял под ножом и был готов положить жизнь за други своя. И я подумал, что над нами светят разные солнца, но греют они – одинаково. Что за дело, какая вера определяет наши поступки, если растут они из великого милосердия? И что, если наши боги – не солнца наших разных вер, а тепло, что одинаково согревает наши души земными ночами? И когда приходит настоящий мрак, нам нужно цепляться не за символы наших вер – а друг за друга?
Амвросий положил руку на плечо Ратмиру, заглянул в глаза.
– Не может укрыться город, стоящий наверху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит она всем в доме. Ты должен помочь нам. Без тебя мне уже не справиться. Пойдем, – сказал он.
Старик поковылял к двери, обернулся на пороге.
– Я не знаю, как воевать с демонами, – сказал Ратмир.
– Очень просто. Как и с людьми, – усмехнулся священник. – Либо они тебя. Либо ты.
* * *Сначала ему показалось, что внутри небольшой церкви из темного сруба идет снег, – за порогом церкви будто бы стоял лютый февраль. Под ногами заскрипел иней, у губ появились облачка пара. Присмотревшись, Ратмир увидел, что в темноте, с которой не могли справиться зажженные под иконами лампады, летают не снежинки, а крупные хлопья пепла.
– Они сожгли алтарь и крест, – прошептал идущий рядом Амвросий. – Хотят, чтобы мы приняли мрак, что принесли они из своих кругов ада.
Тело княжны лежало прямо на досках пола в центре небольшого зала напротив сожженного алтаря. Длинные темные волосы разбросаны по грязной поверхности. Тонкие руки и ноги обмотаны цепями. Стальные звенья крепко держали большие вбитые в пол бронзовые гвозди. Ее глаза были закрыты – казалось, что девушка безмятежно спала.
Ратмир повернулся к старику.
– Это я приказал надеть на нее цепи, – сказал тот. – Только так можно было сдержать ее во время изгнания бесов.
– Она не кажется великаншей, – заметил, нахмурившись, Ратмир. Ужасы, о которых рассказывал священник, все больше казались ему наспех сочиненной сказкой. А что, если властолюбивый старик нарочно устроил это представление, чтобы добиться какой-то очередной своей цели?
Ратмир всмотрелся в бледное лицо девушки и понял, что не может отвести от нее взгляда. Боги немало потрудились, чтобы создать такую красоту. Каждая черта ее была тонка и безошибочна. Закрытые веки белоснежного лица окаймляли пушистые черные ресницы, легкие крылья прямого носа чуть трепетали от спокойного дыхания.
– Что ты с ней сделал? – Ратмир взглянул на Амфросия.
Тот взмахнул руками:
– На тебя действует сатанинская тьма. Не поддавайся ее голосам! Слуги великого обманщика способны на многие козни.
– Ты чем-то опоил ее, – медленно сказал Ратмир, чувствуя, как в груди поднимается тяжелая злоба, – отравил, приковал к полу и позоришь выдуманными россказнями!
– Не поддавайся…
– Старик хочет моей смерти, – прозвенел женский голос. Княжна открыла глаза и жалобно смотрела на Ратмира, пытаясь поднять слабые руки в тяжелых оковах.
– Умолкни, бес! – крикнул священник и вытянул перед собой крепко зажатый в руке крест.
– Он так любит власть, – звучал мелодичный голос, – что не остановится ни перед чем. Сначала меня сживет, потом князя, а срок княгини уже и так почти вышел. Угнездится на престоле Ладоги, чтобы прославлять своего… своего…
– Ну говори дальше, бес! – крикнул Амвросий. – Что? Не можешь сказать имя Господа?
Внезапно он вытащил из-за спины левую руку, в которой оказался небольшой кувшин, и плеснул из него водой прямо в усмехнувшееся лицо княжны.
– Хватит ее мучить, – процедил Ратмир священнику, схватил его за запястье и повернул так, что того перекосило от боли, – прекращай эту…
– Смотри! – просипел он, корчась от нового рывка. – Посмотри на нее!
– И не пытайся отвлечь мое…
Ратмир осекся из-за громкого воя, от которого зазвенело в ушах. Быстро обернулся, выпустив руку охнувшего священника.
Так не мог кричать ни зверь, ни человек. Это был целый хор страдающих от невыносимой боли существ, обреченных на вечные муки в пыточных преисподней. Стены церкви содрогнулись, будто в сруб ударил гигантский невидимый молот.
Хрупкое тело выгнулось дугой, разорванная рубаха раскрылась, обнажив темный треугольник между ног, впалый живот и выпирающие ребра. Опираясь на кончики пальцев, она, не меняя позы, повернулась к замершим людям.
Голова с искаженным лицом с хрустом повернулась подбородком вниз – теперь одержимая казалась пауком с насаженной у основания брюха человеческой головой со спутанными лохмами волос.
– Боже вечный, избавляющий человеческий род от плена дьявола! Освободи Твою рабу Огнеяру от всякого действия нечистых духов, повели злым и нечистым духам и демонам отступить от души и тела рабы Твоей… – забормотал Амвросий.
Существо оскалило рот и рванулось в сторону священника. Цепи звякнули, натянулись, как струны, выдержали.
– Дай мне руку, – прошептал белый как смерть Амвросий и судорожно вцепился в локоть Ратмира. – Да удалятся они от создания рук Твоих во имя Твое святое и единородного Твоего Сына и животворящего Твоего Духа. Чтобы раба Твоя, очистившись от всякого демонского действия, пожила честно, правдиво и благочестиво, – читал священник.
Корчившаяся на полу тварь вздрогнула. Существо съежилось на корточках к ним спиной. Неестественно вывернутая голова продолжала следить за ними выпученными глазами с посиневшего лица, покрытого паутиной выступивших вен.
– Изыди! – выкрикнул Амворсий.
