Остров чудищ - Аманда Фуди
– Мне кажется, у нас есть полное право знать, что тогда произошло, – перебил Тэдж.
Она вздохнула.
– Может, присядете? – Но стоило Баркли шагнуть к ближайшему стулу, как Клава глухо зарычала. Руна бросила ему: – Подальше от неё. – И добавила для Клавы: – Всё хорошо, девочка. Спи дальше.
Клава перестала рычать, но продолжила наблюдать за учениками прищуренными глазами, явно не планируя возвращаться ко сну.
Двигаясь очень медленно, Виола заняла кресло-качалку, а Баркли сел прямо на пол, скрестив ноги. Тэдж, которому, похоже, не сиделось, встал в углу и сложил на груди руки.
– Нам троим было столько же, сколько вам, когда мы стали учениками Леопольда, – начала Руна. – Мы были неразлучны. Леопольд тогда ещё не был Верховным чудологом – им была его мать, но мы заняли первые три места на нашем Отборе и не сомневались, что точно так же вместе станем лучшими чудологами во всём мире. Ну, мы с Одрианом так думали. Сирил в основном был занят тем, чтобы от нас не отставать.
Губы Руны тронула ностальгическая улыбка, но лишь на секунду, затем её лицо помрачнело.
– Мы все хотели достичь невиданных высот. Проявить себя как никто до нас. Но Одриан… он был самым амбициозным. Он был бесполеземцем, и, по мере того как мы становились старше, его отношение к Бесполеземьям начало меняться.
Теперь Баркли знал, о каком чудологе-бесполеземце тогда говорила Руна, – об Одриане.
– У нас с Сирилом всегда была возможность съездить домой, в отличие от Одриана. Это его ожесточило, он начал высказывать мысли, что Бесполеземьям нужны перемены, что чудологи совершают ошибку, разделяя их и Дикоземья, что между ними не должно быть границ. Он начал странно себя вести. Стал одержим легендарными чудищами. В итоге он бросил учёбу за год до её окончания, и экзамен на получение лицензии мы с Сирилом сдавали без него.
А спустя ещё год мы случайно с ним столкнулись. Мне и Сирилу поручили проверить сообщения о необычном поведении драконов в Горах. Леопольд тогда был занят, ты, Виола, была ещё совсем маленькой, твоя бабушка заболела, и он только-только начал перенимать обязанности Верховного чудолога. Когда я рассказала ему о своих подозрениях, что это Одриан мешает драконам, он мне не поверил.
Но затем мы с Сирилом нашли тому доказательства. Одриан хотел стать партнёром легендарного чудища Гор и стереть с его помощью границы, чтобы поглотить все прилегающие к ним Бесполеземья, – лицо Руны мучительно исказилось. – И хотя подобное партнёрство требует огромного мастерства и удачи, я не сомневалась, что ему это удастся, если я его не остановлю. Мы знали его лучше кого бы то ни было, знали, как он талантлив. И на что способен. Он бы уничтожил весь мир в своём стремлении его объединить. Он был… потерян для нас. Я победила Одриана, но Сирил не смог меня за это простить. Одриан пытался убить нас обоих, но Сирил вбил себе в голову, что всё можно было решить иначе. Он вызвал меня на дуэль, но Леопольд нас прервал. Его не было с нами, когда всё это произошло, но он встал на сторону Сирила. Я спасла Горы – а возможно, не только их, – и Леопольд заявил, что лишь поэтому меня не арестует. И потому что я была его ученицей. Я ушла. Участвовала в чемпионатах по дуэлу. Брала задания как можно дальше от Сирила. С тех пор мы несколько раз пересекались, но это первая наша совместная работа с того дня восемь лет назад. Казалось бы, немаленький срок, но этого не скажешь.
Вот почему Руна выглядела такой встревоженной во время их последнего урока. Баркли тогда был зол и почти отчаялся, потому что считал, что бесполеземское происхождение делает его слабее всех остальных. Руна, должно быть, перепугалась, что он начнёт думать как Одриан.
Но этого никогда не случится. Баркли всегда будет помнить обиду за изгнание из Занудшира, но чего ему точно не хотелось, так это чтобы они ещё сильнее боялись чудологов. Он надеялся, что когда-нибудь они осознают, что чудологи вовсе не так страшны, как им казалось. Но даже если и нет, Баркли всё равно будет их защищать. Пусть Занудшир перестал быть его домом, но он навсегда останется его родиной. А его новым домом был Корень.
– Так что, – подытожила Руна, – Сирил не лгал. Но у нас с ним разное отношение к случившемуся. И боюсь, это никогда не изменился.
– Но если вы дружили, неужели нет способа… – начал Баркли.
– Лучше атака врага, чем предательство друга, ты так не думаешь? – грустно сказала Руна.
Баркли по себе знал, что такое предательство. Он испытал его в Занудшире. Затем от Этель и Абеля в Лесу.
– Я никому об этом не рассказывала, только твоему отцу, Тэдж, – продолжила Руна. – И до сих пор я была уверена, что Сирил тоже хранил всё в тайне. Он намекал, да, но чтобы рассказать о таком ученикам… Нам с ним определённо пора кое-что прояснить.
Она направилась к двери.
– Постойте! – вскочила Виола. – Это не всё, о чём мы хотели с вами поговорить!
Но Руна, не обернувшись, слетела по лестнице и бросилась к Сирилу и Эдвину, разговаривающим у камина.
– Это так ты хранишь молчание, чтобы не навести тень на Леопольда? – прошипела Руна. Остальные стражи в зале были слишком далеко, чтобы их услышать, но это не помешало им с интересом уставиться на разворачивающуюся сцену. Один из них даже заулюлюкал, будто надеялся стать свидетелем новой грандиозной дуэли Рассветного Рога с Сумеречным Клыком. – Что он скажет, узнав, что дочерям главного чудолога Маяни и ректора Эссама известно о случившемся? Не говоря уже о его собственной дочери?
Сирил, который стоял, облокотившись о каминную полку, от неожиданности покачнулся и едва не упал, но быстро пришёл в себя, поправил медали и выпятил грудь:
– Они мои ученицы. Я не могу круглосуточно их защищать, они должны знать, чего остерегаться. И Виола тоже, хоть она больше и не моя ученица.
Эдвин повернулся к соседнему столику, за которым несколько стражей беззастенчиво внимали разговору двух мастеров. На коленях у одной из них лежала скрипка.
– Чего сидим? – гаркнул он. – Хватит без толку глазеть, сыграйте что-нибудь!
Они послушно вскочили и затянули, заглушая голоса Руны и Сирила:
Когда прибыл я в Море, где бушуют шторма,
Получил я письмо, что моя жизнь коротка,
– За кого ты меня принимаешь? – спросила Руна Сирила. Её голос не просто звучал холодно, из её рта буквально пахнуло ледяной крошкой. – Ты не можешь «круглосуточно их защищать»? Они всего лишь дети.
– Мы тоже тогда
