Демоны Вебера - Денис Кучеренко
Однажды, очередной его затянувшийся сон был бесцеремонно прерван группой пришедших санитаров. Сильные руки подняли юношу с койки, уверенными движениями поставив его на ноги. Убедившись, что парень еще способен ходить самостоятельно, пришедшие нацепили на его голову повязку, связали безвольно повисшие руки за спиной, и несильными толчками в спину направили юношу в неизвестность, изредка сопровождая свои действия комментариями о необходимости пригнутся, либо же переступить порог. По ощущениям парня, его поход занял не более десяти минут. Теперь повязка снята, что позволило де Голлю осмотреться.
Безо всякого интереса он неспешно оглядел помещение где оказался — это был все тот же зал, где его осмотрели по прибытию в храм. Стеллажи, шкафы, металлические койки, все это было на прежних местах, лишь некоторые инструменты и пробирки поменяли свои полки. Доктора в знакомых одеждах и респираторах деловито сновали меж пациентами, тихо переговариваясь о своем, врачебном.
Слегка повернув голову Нил заметил тот самый проход по которому он сам пришел сюда. Определенно, этот проход вел к выходу из храма, к лагерю на свежем, лишенном издаваемой больными мерзкой вони, воздухе, под голубым, пускай и слегка закрытым облаками небом. Юноша сам удивился с каким безразличием думает обо всем этом. Ему не хотелось даже лишний раз пошевелить ногами и руками, не говоря уже о возможном побеге. Вне всяких сомнений — эта апатия была неотъемлемой частью пожирающей его хвори.
— Ааа, стало быть де Голль, Нил, — мягко пролепетал подоспевший врач, держа в руках документы юноши. — Ну-с, сильная прогрессия на лицо. Плохо конечно, плохо.
— Чего тут удивляться, вся партия была дефективной. Все этот кретин Клаудий виноват, это он отошел от утвержденной процедуры, — надменно, и не без раздражения заявил его коллега.
— Цыплят по осени считают, и пока я не вижу поводов для паники. Посмотрите, молодой человек дошел сам, а значит центральная нервная система еще порядочно функционирует, по крайней мере пока, — возразил первый доктор методично сгибая и разгибая зараженную руку Нила, периодически постукивая маленьким железным молоточком ровно по локтю, что заставляло всю руку вздрагивать, слегка сгибаясь.
— Да если бы не львиная доля антибиотика что им скармливают с похлебкой, мы бы сейчас имели дело в самом лучшем случае с сепсисом, ярко выраженным расстройством моторики и очень даже возможно с бессознательным состоянием пациента. Ваш оптимизм неуместен, очевидно же, что затягивание с утилизацией бесперспективно, — стоял на своем второй врачеватель.
— И все же я выпишу ударную дозу стрептоцида. Посмотрим, быть может прогрессию еще удастся обернуть вспять, — добродушно заявил первый врач, помещая в стеклянную плоскую колбу небольшой образец, взятый с руки юноши.
— У меня ведь почти нет шансов? — все же решился задать вопрос Нил.
Оба доктора вопросительно уставились на парня, будто впервые осознав, что имеют дело с разумным, мыслящим существом, а не с очередным безмолвным образцом в пробирке.
— Кто знает, юноша. Заявить, что выздоровевших нет — было бы преувеличением, но и напрасно вас обнадеживать я не стану. Скажем так, это зависит от ваших качеств в большей степени, чем кажется, — абстрактно ответил более оптимистичный врач. — Скажите, вам случаем не снилось в последнее время что-то странное?
— Что-то странное? — Нил переспросил, боясь что неправильно расслышал. А сны то здесь причем?
— Ну нет, так нет, — поспешно затараторил все тот же доктор. — Если не снилось, то и не забивайте себе этим голову. И вовсе, тут я закончил. Отметьте в карте еще семь календарных дней, и можете возвращать его в изолятор, — закончил врачеватель, своей последней фразой обращаясь уже к стоящим по обе стороны от юноши санитарам. Те незамедлительно выполнили данные им указания.
Без какого-либо сопротивления Нил позволил отконвоировать себя обратно в укрытый от посторонних глаз барак. Минувшее посещение доктора мало что прояснило для парня, перспективы выздоровления были все так же туманны, но теперь он узнал, что инфицированных по крайней мере пытаются лечить, до этого юноше и в голову не приходило, что в их пище содержатся лекарственные препараты. Ранее он думал, что их оставили в изоляторе на произвол судьбы, подкармливая из жалости, или же во избежание бунта.
Этим же днем, вместе с приемом пищи Нила заставили проглотить горький белый порошок со странным послевкусием.
«Должно быть это и есть тот стрептоцид, о котором они говорили», — подумал парень запивая неприятную горечь водой. Тот же порошок ему нанесли на поросшую грибком руку, перевязав ее и настрого запретив парню трогать тугие бинты. Говоря по правде, юноша и не горел желанием лишний раз тормошить жуткие заросли, раскинувшиеся от его запястья и до самого предплечья. Перевязка неплохо скрывала вид этой мерзости, позволяя наконец де Голлю смотреть на свою руку без прежнего отвращения.
Так бы и проходили дни Нила в попытках удержатся от почесывания зудящей под бинтами руки, да бесконечной полудреме на жесткой койке, если бы не необычный гость, прибывший в барак спустя примерно сутки с момента осмотра. Как правило новоприбывших вносили в помещение без сознания, но на этот раз новичок сам уверенно переставлял ноги, пускай и не без легкого прихрамывания.
Как только новоприбывший разместился на своем новом месте, и санитары покинули плотные ряды коек, скрывшись за массивными железными дверьми, де Голль с трудом поднялся чтобы слегка размять затекшее от длительного сна тело и поприветствовать необычного новичка. Пробравшись к его месту, юноша застыл в нескольких шагах от своей цели, вытаращив глаза и поспешно облокотившись на ближайшую стену — он знал этого человека! Это не был его бывший коллега или начальник, но лицо определенно было знакомым. Вероятно, за неприятной, отторгающей миной скрывался один из множества его пациентов, но почему тогда это лицо вызывало у Нила такое напряжение?
Резкие черты лица, густые черные брови, характерного вида переносица, — два больших темных глаза уставились на де Голля, заглядывая юноше прямо в душу, выдергивая не самые приятные воспоминания из глубин его сознания. По мере того как Нил вспоминал пугающего чужака, лицо прибывшего расплывалось в противной ухмылке, наконец, губы, достаточно искривившись, извергли слова, облаченные знакомым юноше низким голосом:
— Я же говорил тебе — все мы тут будем.
— Ты тот самый сержант. Это ты пришел ко мне зараженным, вся твоя нога уже тогда… — Нил покосился на ногу старого знакомого, оценивающим взглядом пройдясь по тугим виткам бинтов, опутывающим всю конечность под рваной штаниной. Бывший санитар продолжил свою речь:
— Уже тогда была покрыта
