Азовский гамбит (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Повинуясь внезапно нахлынувшему предчувствию, он закинул за спину тулу со стрелами и налучье и в таком виде вышел во двор, где его ожидали сотники.

– Что скажешь, господин полковник? – спросил самый старший из них седоусый Митрофан Позднеев. – На стены пойдем, али на вылазку нас отправишь?

– Приказываю всем вооружиться и быть в готовности, – отозвался Панин. – Куда бы не пришлось, наше дело военное. Проверьте, чтобы пороху и пуль было вдосталь, да фитили не отсырели. Ну и сами знаете, что еще!

– Как повелишь, – кивнул старый служака.

– Тогда с богом!

Родилова Федор нашел на стене рядом с одной из угловых башен. Епифан стоял в окружении казачьей старшины и напряженно вглядывался в водную гладь, на которой чернели османские каторги.

– Вот и полковой голова пожаловал, – ухмыльнулся Мишка Татаринов. – Теперь точно сдюжим!

– Тише ты, балаболка, – беззлобно ругнулся на него войсковой атаман, – после чего обернулся к Федору и уважительно показал ему место рядом с собой. – Проходи, господин полковник, покумекаем вместе что делать.

– Благодарствую, – не стал чиниться тот, и, потеснив немного старшину, встал рядом с Родиловым. – Много ли супротивников прибыло?

– А бес их знает, – пожал плечами Епифан, – как выгрузятся, так и поглядим.

– Стало быть, надо разведать, – логично, как ему казалось, заметил Панин. – Может ногайцев в поиск снарядить?

– Если ли про посланцев от мурз, – ухмыльнулся Мишка, – то поздно. Их уж и след простыл!

– Как это?

– Да вот так. Будто сквозь землю провалились, вчера были и они и шатры их, а сегодня только следы от кострищ.

– Плохо, – нахмурился Панин. – Эдак ведь они татарам все про наши укрепления расскажут!

– Ты, господин полковник, – вмешался атаман, – нас уж совсем за дурачков не держи! Ногайцев никто внутрь крепости не пускал, чтобы те что-то разнюхать могли. Да и не до того им теперь. Если крымчаки дознаются, что они с нами переведывались, никому из них головы не сносить. Так что скачут посланцы сейчас быстрее ветра куда-нибудь отсель подальше.

– Тогда надо гонцов к государю послать.

– А вот это дело! – одобрительно кивнул головой Родилов. – И не только в Москву для государя, но и братам нашим в Запорожье и на Волгу. Пусть снаряжаются в поход и на помощь идут. Ты бы тоже отписку приготовил. Я чаю, если она от полковника будет, ее царю быстрее покажут?

– Напишу, – согласно кивнул Федор и, достав из-за пазухи подзорную трубку, принялся рассматривать турецкие галеры.

– Это что за чудо такое? – удивился любопытный Мишка.

– На, посмотри, – не стал жадничать Панин и дал побратиму посмотреть на приготовления врага.

– Ишь ты! – восхитился тот. – Хоть и мутно, а все равно рассмотреть можно! Глянь-ка, не иначе сам султан на каторге стоит. Вон какой пузатый и с бородищем лопатой.

– Вряд ли, – покачал головой приятель. – Султан Осман летами молод, телом сух и бороды отпустить не успел.

– А ты его, где видал? – округлил глаза Татаринов.

– Видать не видал, а слушать от знающих людей приходилось.

– Да? – с сомнением в голосе протянул казак, продолжая вертеть в руках подзорную трубу.

– За что купил, за то продаю.

– Слушай, – решился есаул, которому явно приглянулась диковина, – давай меняться? Я тебе за нее саблю дам сплошь золотом изукрашенную и драгоценными каменьями! Ну, там, конечно, парочку потерялось, но остальные все на месте…

– Нет, – покачал головой побратим.

– А к ней кинжал кривой в пару.

– Не могу, – попытался объяснить Федя, – это царский подарок!

– Ну что ты врешь все время! – не выдержал Мишка. – Ведь как есть, брешешь!

– Ей богу!

– Быть такого не может!

– Может. Он ее нам с Мишей Романовым подарил, когда мы рындами были, да тот в походы не ходит, вот мне и отдал!

– Это, с каким таким Романовым? Не тем ли, которого чуть царем не избрали?

– Ну да. Мы с ним давние друзья, да и женат он на Ефросинье, сестре моей названной.

– Жалко, так и скажи! Чего выдумывать?

– Вот что, – решительно заявил Панин. – При всех говорю, что коли меня убьют, то трубу эту – подарок царский, я Мишке Татаринову завещаю!

– Не торопись, – прервал его взволнованную речь Родилов, – успеешь еще поминальную грамоту составить.

Доктор Попел в отличие от своего командира на войну явился при полном параде. В кирасе поверх кожаного камзола, на голове широкополаяшляпа с пышным плюмажем, на ногах ботфорты, на поясе шпага, а в глазах огонь! Правда, забравшись на стену, он скоро обнаружил, что штурма пока не намечается, зато горячее южное солнышко печет так, что еще немного, и он изжарится внутри своих доспехов как в духовке.

– Глянь, иноземец-то тоже драться собрался, – посмеивались над ним казаки.

– А говорили, что он колдун!

– И что с того?

– Тю, я думал, он на турок порчу напустит или ураган поднимет…

– Петух вон тоже думал, да из него кулеш сварили!

– Господин доктор, – прервало шутки появление полковника Панина. – Я полагал, что ваше призвание лечить раны, а не наносить их?

– Увы, гер оберст, – отозвался Вацлав, – никто из здешних жителей, за исключением атамана не пожелал воспользоваться моим искусством. Но оставаться праздным, когда христианское войско собирается сразиться с мусульманами мне не позволяет совесть. Так что я предпочел одеть доспехи и встать в строй. Хотя, боюсь, прежде чем я убью хоть одного турка, меня свалит солнечный удар!

– И что же мешает вам их снять?

– Это не так просто, – пришлось признаться чеху. – Мне стоило больших усилий надеть их на себя, но вот самостоятельно разоблачиться у меня точно не получится.

– А где ваш помощник?

– Вы верно имеете в виду Фа…

– Да-да, именно, – поспешно перебил его Федор.

– Простите, кажется, я чуть не проболтался, – продолжил сконфуженный врач шепотом. – Но, знаете, я не могу ответить на ваш вопрос. С той самой поры как мы прибыли в крепость, стоит мне отвернуться, как она тут же исчезает, а появляется потом только вечером.

– Куда ж ее нелегкая носит?

– Я хотел вас спросить, потому что мне она не отвечает.

– Странно все это.

– И не говорите, герр оберст.

– Кстати, для врача у вас довольно недурные доспехи!

– Я не всегда был врачом, – немного грустно улыбнулся Вацек.

Увы, но решение посвятить себя медицине оказалось для молодого Попела во многом вынужденным. Прибыв вместе с доктором и его женушкой в Росток, бывший наемник поначалу пустился во все тяжкие. Все еще чувствовавшиеся себя виноватыми перед Вацлавом Кноринги представили его местному обществу как своего дальнего родственника и поселили у себя. Перед ним были открыт все двери, но он, к несчастью, сумел воспользоваться только теми, что вели в местные кабаки.

Живя на всем готовом, молодой человек сорил деньгами, волочился за дамами не тяжелого поведения, пил сам и угощал компанию таких же, как сам бездельников. Вскоре добропорядочные бюргеры перестали его принимать, справедливо опасаясь за репутацию своих жен и дочерей, но Попелу, казалось, не было до этого никакого дела. Он продолжал прожигать жизнь, пока в одном из трактиров не столкнулся лицом к лицу со своими бывшими сослуживцами.

– Ба, да это ведь наш Вацек! – недобро усмехнулся профос Кирх, поправляя перевязь со шпагой.

– Точно он, – поддакнул капрал Нильс. – Принаряжен, завит как гулящая девка, но все же это он.

– Простите господа, я вас не знаю! – попытался пойти в отказ Попел, но не тут-то было.

– Да-да, мы вас в первый раз видим, – попробовал поддакнуть его собутыльник, но под насмешливым взглядом наемников тут же скис и съежился, как будто хотел спрятаться под столом.

– Ты нас за дураков держишь?! – прошипел как змея палач, медленно вытаскивая свое оружие из ножен.

Испугавшись блеска лезвия, их подружки завопили как резанные, а мгновенно протрезвевший Вацлав обнажил свой клинок в ответ, но тут между ними как скала встала хозяйка заведения.