Сага о халруджи - Вера Александровна Петрук
— Вы как всегда правы, Вазир, — тут же ответил Арлинг, не собираясь позволять врагу завладеть вниманием Сейфуллаха. — Капитан очень добр. И не только ко мне. Позволю себе дерзость заметить, что кроме развлечений слепой халруджи умеет еще кое-что. Господин, помните, как я побрил джамбией пуделя вашей тети в Лаэзии? Кажется, она осталась довольной.
Арлинг протянул руку и быстро коснулся горячей щеки Вазира.
— Тяготы пути заставили вас отрастить бороду, — заметил он, обращаясь больше к Сейфуллаху, чем к начальнику стражи. — Завтра мы возвращаемся в Балидет. Вы же не хотите оскорбить почтенного Рафику Аджухама и других членов нашей славной гильдии? Я могу побрить вас прямо здесь — быстро и аккуратно. Вы сами убедитесь, что наш добрый капитан находится в надежных руках.
Борода была слабым местом Вазира. Каждый вечер он тщательно мыл ее, смазывал маслом и расчесывал густой щеточкой. Начальник стражи был кучеяром лишь наполовину. Его матерью была керхийка из Восточного такыра. Своей дикой кровью Вазир гордился. У керхов борода считалась признаком зрелости мужчины. Кучеяры же излишнюю волосатость на лице не любили и считали ее дурным тоном.
Начальника стражи выручила маленькая нарзидка, у которой выдался не самый удачный вечер. Подливая Аджухаму настойку из кислых карликовых яблок, она неловко приоткрыла крышку сосуда, и вместе с терпкой жидкостью в чашу капитана плюхнулся сморщенный плод, щедро обрызгав его, а заодно и Арлинга, которого с колен никто не поднимал.
Пару секунд они молча слушали протяжные стоны лютни, и халруджи подумал, что девчонке грозит провести остаток ночи во дворе с братом.
— Дура безрукая! — опомнился Вазир, хватая служанку за волосы. — Я научу тебя вежливости.
— Оставь ее, — махнул Аджухам, вытирая лицо платком, который услужливо подал Арлинг. — Эти нарзиды мне уже надоели. Вернемся в Балидет, всех из дворца разгоню. Толку от них никакого. Пускай идет в обоз и на глаза мне не попадается. Так что там с песней? Или с бородой. На чем мы остановились?
Арлинг с Вазиром заговорили одновременно, но начальник стражи оказался громче.
— Вот развлечение, достойное этой прекрасной ночи! — воскликнул он, не отпуская нарзидку. — Раз халруджи утверждает, что так ловок, пусть покажет нам свое мастерство. Настоящий воин может попасть ножом в любую мишень с закрытыми глазами. Под силу ли слепому халруджи разбить сосуд, скажем, на голове у этой девчонки? Разве это зрелище не интереснее какого-то бритья?
У Регарди на языке вертелась пара колких ответов, но Сейфуллах наступил ему на руку, приказывая молчать.
— Ну… — глубокомысленно протянул капитан, вылавливая пальцами упавшее в чашу яблочко. — Похоже, скучать нам сегодня действительно не придется. А что скажут мои дорогие гости? Думаю, будет справедливо послушать и их мнение тоже.
Свою бороду Вазиру все-таки спас. Купцы были в здравом уме. Никто не хотел перечить начальнику стражи, которому предстояло охранять их еще целые сутки. К тому же, ни одно зрелище так не услаждало взор кучеяра, как то, где могла пролиться кровь. Устав от сладких танцев, кучеяры хотели пощекотать себе нервы.
Арлинг вытащил пальцы из-под туфли Аджухама и крепко обхватил его за лодыжку.
— Полагаю, вы пошутили, господин, — прошептал он, стараясь, чтобы его слышал только Сейфуллах. — Медовая речь Вазира слишком глубоко проникла вам в голову. Умерьте свои желания, мы еще не в Балидете, чтобы расслабляться.
— Я ослышался, или ты мне перечишь? — вспылил Аджухам. — Делай, что велят, или в Балидете отправишься обратно к иману!
— Я пою лучше, чем метаю ножи, — пошел на попятную Арлинг, мечтая намять бока начальнику стражи.
— Поставьте девчонку у столба, — распорядился Сейфуллах, не слушая Регарди.
Нарзидка, похоже, сообразила, что в нее будет целиться слепой, и заголосила на весь шатер. Нервная и перепуганная мишень — что может быть лучше для испытания мастера? «Кем ты не являешься», — напомнил себе Арлинг, поднимаясь с колен и жалея, что не может окинуть Аджухама, а заодно и Вазира, гневным взглядом.
— Держи, «воин», — начальник стражи протянул ему нож, но халруджи его проигнорировал. Если он и устроит потеху публики, то со своим оружием.
Приблизившись к девчонке, Арлинг присел на пятки и крепко взял ее за плечи.
— Тебя как зовут? — спросил он самым дружелюбным голосом, на какой был способен.
Кажется, служанка онемела от страха, так как в ответ послышался стук зубов. Если бы он был уверен, что она простоит без движения еще несколько минут, возни было бы меньше.
— Дддия, — наконец прошептало создание, от которого пахло не лучше, чем от нарзида у шатра.
— Слушай меня внимательно, Дия, — произнес он, заставив себя дотронуться до грязных волос девчонки. От того, насколько точно удастся определить ее рост, зависело многое.
— Ничего сложного тебе делать не надо. Просто стой и не двигайся. Можешь зажмуриться, только не качайся. Я поставлю тебе на голову кувшин, будешь держать его снизу, у донышка. Смотри, чтоб осколки не попали в глаза. Не бойся, я занимаюсь этим каждый день.
Он честно попытался ее успокоить, но, похоже, был не очень успешен. Сердце девчонки колотилось так, что Арлингу казалось, будто его стук заглушал барабаны гуляющего лагеря. Но, по крайней мере, она его услышала.
— Бросаете ножи в маленьких девочек?
Он представил ее удивленные глаза и усмехнулся.
— Не совсем так. Разбиваю кувшины у них на головах. А потом всегда угощаю их шоколадом. Ты когда-нибудь пробовала шоколад?
Дия покачала головой, но ее дыхание стало ровнее. Так-то лучше.
— Арлинг, — вмешался Сейфуллах. — Ты еще долго собираешься нас томить? Твое отношение к детям очень трогательно, но мое терпение не бесконечно.
«Спокойно, — велел себе Регарди, не обращая на Аджухама внимания. — Главное не торопись и все пройдет гладко. В конце концов, разбить кувшин на нарзидке должно быть не труднее, чем пробить ножом голову врага. Разница в том, что последнее ты делал не раз, а в девчонку будешь целиться впервые».
Подняв с пола забытый сосуд с вином, Арлинг выплеснул из него остатки напитка и осторожно поставил на макушку Дии, стараясь запомнить не только величину, но каждый изгиб кувшина. Он был изготовлен из пористой глины и почти ничего не весил. Легче на душе от этого не стало.
Разумеется, кривое лезвие джамбии для метания не годилось. Как телохранитель Сейфуллаха, Арлинг всегда носил много тонких клинков и острых пластин для недругов. И хотя за время путешествия по Сикелии ему еще ни разу не приходилось их применять — хватало сабли, — их наличие грело сердце. Он никогда не подумал бы, что придется использовать их для развлечений.
Ободряюще похлопав Дию по плечу, Арлинг старательно отсчитал шаги и замер в стойке, которую много раз разучивал с иманом: левая нога впереди,
