Пепел и перо - Рэйчел Кейн
– Да будет так. Заприте их…
– Как же тепло нас встречают поджигатели, как я и ожидал, – сказал угрюмо Вульф.
– …и дайте распоряжение обращаться с ними вежливо, – продолжил Бек. Но когда он покосился на Вульфа, за его напускным добродушием мелькнуло нечто грозное. Он был лидером в городе, который сражался в войне, однако, что еще хуже, он был истинным верующим. Фанатиком, который не станет колебаться, прежде чем убивать, калечить и уничтожать в попытках изменить мир, чтобы подогнать его под свои идеалы. – И обыщите их хорошенько. Никаких ошибок.
Джесс крепче сжал хрупкую шпильку для волос, которую воткнул в свой рукав. Ему нужно спрятать ее куда-то. Срочно.
Когда Джессу позволили наконец подняться на ноги, он понял, что ноги его не дрожат и в душе все спокойно. Что ж, по крайней мере это жуткое представление дало им время прийти в себя после телепортации и собраться с мыслями.
Филадельфия будет в каком-то смысле не менее опасной, чем Лондон, Рим или же Александрия. Но пока что было невозможно догадаться, чего захотят от них поджигатели или что им придется сделать, чтобы здесь выжить.
Однако все это не имеет значения. Мысль о том, что Джесс окажется сейчас за решеткой, его даже приободрила.
В конце концов, тюрьмы – как замки – созданы, чтобы их взламывать.
Охранники были не дураками, что плохо; они разделили друзей и по двое затолкали в камеры с решетками в длинном, невысоком каменном здании. Потолки были низенькими, а туалеты неухоженными, однако Джесс бывал в ситуациях и похуже. Тут даже не так уж и плохо пахло. Может, в городе поджигателей низкий уровень преступности.
Но что важнее: замки на камерах были огромные, грубые и старые.
Немного постаравшись, друзьям Джесса удалось – незаметно – разбиться на отличные пары: Вульф с Санти, Глен с Халилой, Томас с Джессом. Дарио и Морган получили личную камеру, что отчасти вызвало у Джесса зависть. Но лишь отчасти, потому что Томасу может пригодиться помощь Джесса. Немец только-только сбежал из одной тюрьмы. Ему может понадобиться помощь, чтобы привыкнуть к другой.
– Обыщите их как следует. Можете с ними не нежничать, – сказала высокая женщина – капитан Бека, как решил Джесс, – и ушла, не дожидаясь, пока всех обыщут. Выполнять указ остались трое мужчин, которых, кажется, не смущали запертые двери и замки.
– Хорошо, – произнес один из мужчин – командир отряда, как подумал Джесс, – у которого был впечатляющий шрам на щеке: от ожога, вероятно, последствие встречи с греческим огнем. Мужчина не выглядел дружелюбным и, немного подумав, отворил камеру, где находились Глен с Халилой. – Ты. Высокая. Выходи.
Это относилось, разумеется, к Глен. Наверное, она не выглядела внушающей доверие, хотя внешность бывает обманчивой в зависимости от ситуации. Глен пожала плечами, вышла и приложила руки к каменной стене коридора. Ее быстрый взгляд в сторону Вульфа подразумевал немой вопрос: «Мы подчиняемся?» Со своего места Джесс не увидел ответ, потому что между его камерой и камерой Вульфа с Санти была глухая стена, однако Джесс видел, как Глен расслабилась, так что ответ, вероятно, был положительным.
Глен отнеслась к рукам стражника, ощупывающим ее, с полным равнодушием, как относилась к любой ситуации, какая могла вызвать у других смущение. Сказала лишь:
– Вы пропустили местечко. Плохая работа.
Других проблем мужчине она не создала.
– Хорошо, – сказал тот, – заходи обратно. Ты, в накидке. Выходи.
– Это не накидка, – сказала Халила, когда вышла в коридор. – Это называется хиджаб. Или платок, если хотите.
Охранник неуверенно осмотрел ее с ног до головы. Он явно не был знаком с традициями, какими руководствовалась Халила в выборе одежды; Глен в своих поношенных штанах его не смущала, а вот платье Халилы определенно смутило.
– К стене, – сказал он. Халила послушно подошла к стене, и, хотя ее явно не радовало то, что кто-то к ней прикасается, особенно так своенравно, она ничего не сказала, пока мужчина ее обыскивал. – Хорошо. Развернись.
Халила развернулась и направилась было обратно в камеру. Однако мужчина вытянул руку, останавливая ее.
– Нет, – сказал он. – Сними платок.
– Это против моей религии. Неужели никто здесь не верит в пророка, мир и благословение его имени? Вот. Я сняла шпильки со своих волос, – сказала Халила и вытянула руку, в которой лежали заколки. – Больше мне нечего прятать. Клянусь.
– Я не верю твоим клятвам, профессор, – сказал мужчина и без предупреждения развернул Халилу, схватил за край хиджаба и дернул. Халила невольно откинула назад голову, когда платок упал, и тихо охнула от негодования и ужаса, схватившись за платок. Мужчина толкнул ее к решетке камеры, схватив за шею: – Стой смирно!
– Эй! Уберите руки! – воскликнул Джесс, и гнев внезапно вспыхнул, как греческий огонь, в его груди. Он схватился за прутья решетки и затряс их. Дарио по соседству пообещал прирезать мужчину во сне.
Халила больше не издала ни звука.
Охранник сдернул с нее платок, который уже и так спал на шею, и ее прямые черные волосы рассыпались по плечам. Мужчина смял платок в руке и сунул за пояс.
– Так-то лучше, – сказал он. – Тут не будет никаких поблажек для тебя и для бога, в которого ты веришь, профессор. Лучше уясни это сразу.
Халила резко развернулась и схватила мужчину за запястье, а потом вывернула ему руку. Затем повернула его и прижала ладонь к внешней стороне его локтя так, что рука могла бы вот-вот сломаться, если бы на нее надавили чуть сильнее. Мужчина вскрикнул, но Халила не отпустила. Он попытался высвободиться, но Халила надавила. На этот раз он вскрикнул громче. У него подкосились колени.
Вперед двинулся другой стражник, и Глен ринулась ему наперерез. Халила заметила это, метнув быстрый взгляд в ее сторону, однако от мужчины, которого больно сжимала за запястье, не отвернулась.
– Не заставляйте меня ее ломать, – сказала Халила. – И никогда больше так себя не ведите. Никогда. Это оскорбительно и неуважительно. Вам ясно?
– Отпусти! – ахнул мужчина. Халила вытащила свой платок из-за его пояса и оттолкнула стражника. Мужчина сумел удержаться на ногах и опустил подбородок, и Джесс увидел, как тот тянется к ножу у себя за поясом.
Глен, не говоря ни
