Вспышка. Том 1, 2 - Игорь Хорс
Поставил турку на газ, насыпал Ваське корм, сел на единственный в моем скромном жилище табурет и подумал про Глеба. Пришел он в себя?
Взял телефон, просмотрел вызовы: мне никто не звонил. Я набрал Глеба, гудки остались без ответа.
Кофе закипел, я налил в чашку, вдохнул ароматного пара, отхлебнул горячего. Васька аппетитно хрустел кормом, с улицы доносились крики детей, гудки машин, вскрики сигнализации.
Ведь даже не позвонил. Все еще без сознания? Надо сходить в больницу, благо она недалеко. Там, кстати, его подруга работает, Светка. Может она что-то знает?
Порылся в телефоне, но ее номера у меня не оказалось. Зачем мне номер подруги друга? Придурок. Надо было записать. Не будет же Глеб ревновать к Светке! Вот сейчас надо — и нет.
Еще отпил кофе, критически осмотрел на свое скромное жилище. Может, Маринка приберется тут хотя бы, раз уж переехала ко мне жить? А то хлама только прибавилось. Квартира-то и так небольшая, однушка, мебели минимум, только самое необходимое, и та наполовину самодельная — сосед Володя, золотые руки, помог сделать во всю стену шкаф-стеллаж, куда все мое барахло вошло, пока я тут один жил.
Минут через десять кофе привел меня в более-менее нормальное состояние. Приятное, бодрящее тепло разливалось по телу, разгоняло сонную кровь. Единственное, что хорошо помню, так это подсознательное чувство надвигающейся опасности. Словно заноза, она прочно засела где-то внутри, напоминая о себе каждую минуту. Нечто похожее вспомнилось: где-то лет семь-восемь назад. И это было тоже связано с Глебом.
Все-таки катализатором стала наша встреча с загадочным камнем?
Васька, сытый и довольный, запрыгнул мне на колени, едва помещаясь. Для нас это стало своеобразным ритуалом: пока я его не поглажу, он меня не выпускает из дома. А если я все же проскакиваю, то потом он ходит высокомерно-обиженный несколько дней.
— Эх, Вася, Вася, — сказал я, отставляя чашку и запуская в густую шерсть ладони. — Что же это все-таки было?
Вася довольно мурлычет, закрывая от удовольствия глаза.
Отпивая остывающий напиток, я встал, подошел к окну. Во дворе бегали дети, мамаши болтали на лавочке, мужики ковырялись под капотом машины. Все как обычно, как каждый день, как всегда.
Но что-то мне говорило, что это ненадолго. Что-то уже произошло, процесс изменения запущен.
Надо узнать что с Глебом. Срочно.
За стеной что-то сгрохотало, забубнили недовольные голоса. Сосед Володя опять со своей сварливой супругой ругаются, наверняка. Это у них тоже своеобразный ритуал, повторяющийся почти каждое утро.
Я допил кофе, глянул на часы: 12.45.
Быстро прошел в комнату, взял из шкафа чистую одежду.
— Ты куда? — услышал сонный голос Маринки.
— Надо Глеба навестить.
— Где? Он что в больнице что ли?
— Да.
— Что случилось?
— В аварию попали, — крикнул я из прихожей с ключами в руках.
— Понятно, — зевая, сказала Маринка. — Я знала, что с ним когда-нибудь что-то такое случится.
— Это почему? — искренне удивился я, остановившись в створе двери.
— Потому что он человек-катастрофа, Ники! Ты что этого сам не видишь? — и повернулась на другой бок, показывая, что разговор закончен.
— Просил тебя не называть меня так! — сказал я и вышел, захлопнув дверь.
Сбегая по ступенькам, подумал: с чего она так решила — человек-катастрофа? Нормальный мужик. Да что она о нем знает? Мы с ним дружим со школы, а ее я встретил меньше года назад. Он ей сразу не понравился, всегда его избегала, критиковала.
Я пролетел через открытую дверь подъезда и едва не сшиб с ног соседа Володю, не спеша спускавшегося по ступеням крыльца.
— Куда летишь, Никита? — спросил сосед, поймав меня за руку.
— И тебе привет, сосед! — я пожал мозолистую широкую ладонь. — Как детишки, как дражайшая?
Он ткнул меня по-дружески в бок, усмехнулся.
— Дражайшая отдыхает, всем задания надавала. Меня вот отправила в магазин. А ты куда торопишься в выходной-то?
— Да так, прогуляться, — сказал я. Идти было по пути. — Ну, как у вас дела? Что новенького? А то меня не было пару дней.
Володя с удовольствием стал рассказывать:
— У нас каждый день что-то случается, ты же знаешь! Вчера вот моя опять скандал устроила, пар спустила, теперь довольная ходит!
— Что на этот раз, что-то новенькое выкинула?
— Да, как обычно, знаешь, с ерунды заводится! — Машет рукой Володя. — Сериал ее любимый, видите ли, перенесли на другое время. Сидела, ждала его, нас с детьми всех извела, а потом…
— Ну, понятно, как обычно, в общем! — Я свернул на другую улицу. — Давай, сосед, я побежал дальше!
— Беги, беги, пока молодой! — Володя махнул мне рукой, завернул к магазину.
До больницы с проспекта рукой подать: две пятиэтажки, триста метров пустыря и вот уже шлагбаум въездных ворот. Виртуозно огибая медлительных старушек и мамаш с пищащими детьми, я добежал до корпуса приемного отделения. Залетел в холл, осмотрелся, не сразу нашел окошко администратора.
— Здравствуйте! — сказал я, дождавшись своей очереди. — К вам вчера поступил Глеб Громов без сознания. Можно узнать где он, как, что с ним, пройти к нему можно?
— Так, поспокойнее, молодой человек! — остудила меня грозная тетка в окошке. Поправила очки и стала медленно листать журнал, водя толстым пальцем по строчкам. Наверное вечность прошла, пока она не нашла нужную запись. — Громов Глеб находится в реанимации. Состояние удовлетворительное, но стабильное. Посещения запрещены.
Потом подняла на меня глаза, сдвинула очки.
— Еще вопросы есть? — посмотрела мимо меня. — Следующий!
В этот миг я заметил кое-что странное в ее глазах. Бесцеремонно отодвинутый из очереди ворчливым пахучим дедом, я обреченно побрел прочь. Но ее глаза все глядели на меня пугающим выражением. До меня не сразу дошло, что же было в них не так. Словно заворожили они меня. Только выйдя за ворота больницы, я понял: у нее не было зрачков, зрачки растеклись по белому глазному яблоку грязно-серым пятном, стремящимся стать полностью черным. Черные глаза.
Вот именно тогда я и заметил, что началось что-то нехорошее.
Глеб.
Открыл глаза: все в тумане.
Сквозь дрожащую дымку вижу белые стены небольшого помещения, контуры столов и медицинского оборудования, тускло светящиеся с потолка квадратные лампы. Все в серых тонах, словно черно-белая фотография. Никаких красок. Или их этот серый туман скрывает, нивелирует?
Сосредоточился на ощущениях — чувствую себя нормально, ничего не болит. Пошевелил руками, ногами, повертел головой — здоров! Заметил воткнутые в руки трубки, тянущиеся вправо наверх, скосил
