Изгнанник Ардена - Софи Анри (российский автор)
– Подбери ноги, а то ошпарю за твой скверный нрав, – сказала она. Едва он подогнул ноги, как в ванну полился кипяток, от которого поднималось облако пара. – Я как раз разогрела воду на печи, – пояснила Адалина. – Хотела выпить чай.
Злость Тристана тут же схлынула, и он устало опустил голову на колени.
– Спасибо, – едва слышно прошептал он, когда противно холодная вода стала теплой. – И… В общем, я не должен был на тебя срываться.
– В слове «прости» всего шесть букв, но будем считать, что я приняла твои извинения. – Адалина говорила будничным тоном, будто не ее обругали и угрожали выгнать силой.
Она снова ушла и через несколько минут вернулась с ведром горячей воды.
– Ты собралась позвать на чай всю округу? – хмыкнул Тристан.
– Нет, эту воду я разогрела для тебя. Полагаю, гусиный жир смыть не так-то просто.
Адалина взяла кусок мыла и начала натирать им макушку Тристана. Он не знал, что на нее нашло и почему она так отчаянно хотела помочь ему, но спорить и препираться у него не осталось сил. Он расслабился и отдался во власть нежных, но требовательных рук Адалины. Она трижды промыла его волосы, пока они не заскрипели от чистоты, а потом растерла мыльной мочалкой спину и плечи.
– Дальше справишься сам, а я пока спущусь за мазью, тебе нужно обработать ссадины.
Тристан не стал возражать, знал, что это бесполезно. Когда он надел чистые штаны и рубашку и вышел из умывальни, Адалина уже ждала в его спальне. Она держала маленький деревянный сундучок, который всегда стоял на подоконнике в столовой.
– Я даже не знал, что в нем лекарские принадлежности. Всегда думал, что Флоренс хранит там свои украшения, – признался он, когда Адалина вытащила пузырек с янтарной жидкостью.
Она промокнула ей чистый носовой платок и приблизилась к Тристану, сидевшему на кровати.
– Зажмурься, чтобы снадобье в глаза не попало.
Тристан послушно выполнил просьбу. Он чувствовал исходящий от нее аромат яблок и корицы, который действовал на него умиротворяюще.
– Я ругался с тобой как старая торговка на рынке, а ты все равно помогаешь мне. Почему?
Адалина прижала пропитанную снадобьем ткань к его брови, и Тристан стиснул зубы от щиплющей боли.
– Меня не так-то просто напугать. Да и твоя ругань сродни рычанию раненого зверя.
– Как поэтично.
– На самом деле сначала мне в голову пришло другое сравнение, – сказала она и, вновь смочив платок, сильнее прижала к ране.
– Какое же?
– Ты рявкал как старый обиженный пес, которого пнул злой хозяин.
С губ Тристана сорвался хриплый смешок, который резко стих, когда он почувствовал дыхание Адалины рядом. Он распахнул глаза и сухо сглотнул, пытаясь избавиться от странного ноющего чувства в груди, вызванного тем, что эта демонесса склонилась к нему и подула на рану. Его руки сами собой потянулись к ее талии и стиснули ткань легкого льняного платья.
Адалина будто вовсе не замечала сгустившегося между ними напряжения, не чувствовала его рук на своей талии. Она обрабатывала рану у него на скуле и выглядела такой серьезной и сосредоточенной, что Тристану отчаянно захотелось провести большим пальцем по морщинке на ее переносице, скользнуть к виску, чтобы заправить карамельный локон за ухо, и снова коснуться очаровательной родинки над губой. Желательно ртом.
Неужто действие яда еще не прошло?
– У тебя красивые глаза, цвет такой глубокий, словно растопленный шоколад. Смотришь и не можешь им насытиться.
Тристан даже не сразу осознал, что произнес это вслух.
Адалина удивленно моргнула и сильнее прижала платок к ране, срывая с его губ ругательство. Спохватившись, она убрала руку и сказала такое, что Тристан снова начал сомневаться, а не бредит ли он.
– У тебя тоже красивые. Прямо как… – Тристан уже собирался фыркнуть от очередного сравнения его глаз с ночью или тьмой, но она снова удивила его: – Как ежевика.
– Ежевика?
– Ну лесная ягода. Иссиня-черная. Терпкая и кислая на вкус, но оставляет сладкое послевкусие. Твои глаза похожи на ежевику.
Тристану казалось, что он проглотил раскаленный шар. Жжение зародилось где-то в горле и опустилось к сердцу.
Пытаясь утолить этот жар, он подался вперед, обхватил Адалину за талию и впился в ее сочные губы. Она на мгновение замешкалась, а потом ответила на поцелуй, впуская его язык в горячий рот. Тристан с облегчением выдохнул, словно все это время у него на шее была затянута удавка, словно только сейчас хватка ослабла, и легкие наполнились воздухом, пропитанным нежным ароматом яблока и корицы. Он рывком усадил Адалину к себе на колени, не прерывая поцелуя. Ласкал языком ее рот и ловил едва слышные стоны, чувствовал, как его сердце с каждым ударом тяжелеет под напором необъяснимых чувств. Это пугало его и завораживало одновременно.
Адалина отвечала на его поцелуи с трепетом и нежностью, и, зная ее горячую натуру, Тристан даже помыслить не мог, что она окажется такой ласковой. Он хотел распробовать ее и изучить все грани сложного характера, узнать все чаяния и тревоги и раскусить потаенные желания. Он хотел ее всю, и кровь бурлящим потоком разносила по венам это неконтролируемое желание.
Не отдавая отчета своим действиям, Тристан расшнуровал завязки платья у нее на груди и потянул вниз тонкую ткань вместе с сорочкой. С губ Адалины слетел стон, более громкий, чем предыдущие, и смел остатки его самообладания. Тристан накрыл ее упругую мягкую грудь, и она идеально уместилась в его ладони.
– Лина… – простонал он ей в рот, когда Адалина прикусила его губу и провела по ней языком. Она зарылась пальцами в его волосы и начала так нежно массировать кожу головы, что Тристану захотелось зарычать и замурлыкать одновременно.
Он был честен по отношению к самому себе и не видел смысла отрицать то, что жаждал этого момента с той встречи несколько месяцев назад, когда она предстала перед ним в простом платье служанки, но с королевским достоинством, и покорила своей смелостью и хитростью.
– Три-и-ис… – протянула она так сладостно, когда он проделал дорожку влажных поцелуев от ее шеи к груди и накрыл ртом затвердевший сосок. Желание отзывалось томительной болью в паху, пока он терзал зубами и языком девичью грудь. Адалина стонала, шептала что-то неразборчивое и целовала его макушку, словно для нее не было никого роднее и дороже, чем он.
Тристан резко отстранился и ошалело уставился на нее. Зрачки Адалины почти полностью поглотили радужку, став такими же темными, как у него. Они оба тяжело дышали.
– Адалина… – безнадежно охрипшим голосом
