Предатель в красном - Эш Хейсс
– Знаешь, что я делала с такими, как ты? – жгучая ярость вырывалась сквозь сжатые зубы. – Сжигала. Заживо. Говорливым выжигала языки прямо в глотке. Искусным кудесницам, варившим самые убойные яды, от которых я неделями валялась в больнице и изрыгала все, что попадало в желудок, я ломала руки и выдирала ногти. Беглянкам, которых не могла поймать месяцами, ломала ноги в нескольких местах, чтобы наверняка больше никогда не убежали. Как же сладко они визжали… Даже голоса ведьмаков становились писклявыми от адских мук. Ну а гнильный прах… Я собирала и не развеивала в лесах, а высыпала в помойные ямы с рыбными отходами и дерьмом.
Я не стала уточнять, что сжигала лишь тех, кто был «заказан» наркобаронами. Но где-то внутри ликовало злорадство, посеянное многолетней ненавистью к гнили, взращенной их ядом.
Ведьма не отрывала ошарашенного взгляда, когда я натягивала платок обратно.
– Но теперь мы в городе равноправия. – Я взяла еще одну шпажку и затолкала рыбные кусочки в рот. – Если яда в закусках нет, я тебя не сожгу. Обещаю.
Поспешив обратно, я уловила напоследок легкий кивок ведьмы, а на лице ее проскользнула та самая ведьминская коварная улыбка. Но этот кивок… Кажется, это была благодарность? За то, что я стала первой, кто при всех попробовал ее закуски или… за обещание не сжечь?
«Шосс… Гниль способна на благодарность?! Или показалось?»
Спешно избавившись от мыслей о гнили, я вернулась к игрокам и присела за стол. Вновь ощутила руку Озела, и Йен тут же обратился ко мне:
– Как тебе здесь, Элен? – попивая свой напиток, он громко вздыхал, рассматривая звезды на потемневшем небе. – Я спросил, потому что ты ведешь себя как-то странно.
– Странно? – уточнила я.
– Да, – уверенно отозвался он и продолжил: – Мы в Кампусе, все чувствуют себя расслабленно, но ты какая-то напряженная. Даже для новобранца. Прошло уже достаточно времени, чтобы привыкнуть. Может, дело в другом? Ты что-то скрываешь? – Все еще не отрывая взгляда от неба, он спросил вкрадчиво вполголоса: – Как ощущения, Элен?
– Все замечательно.
– Откуда столько любопытства? – в разговор ворвалась Фэй.
– Да просто вспомнилось что-то из прошлого, – беспечно ответил Йен. – Напряжение… Ощущения, когда я был за пределами Кампуса. Я познал страх еще с ранних лет, когда мою единственную сестру сожгли эфилеаны огня.
– В белом городе обычно не говорят о таком, почему ты вдруг вспомнил об этом? – продолжила Фэй.
– Я никогда не забывал об этом, – твердо проговорил он. – Та ночь всегда будет перед моими глазами, стоит только посмотреть на это прекрасное небо. От воспоминаний не спрятаться. Не скрыться. Я будто заперт в этой пустой жизни с тех пор, как забрали того, кто был для меня целым миром.
– Тогда зачем ты спрашиваешь Элен?
– Просто захотелось узнать, как себя ощущают новобранцы в пределах белых стен после событий прошлого. Ты ведь тоже помнишь ту трагедию, Фэй?
– Помню.
– Вот видишь, у каждого есть свои воспоминания, связанные с той ночью. Да, Элен?
– Да.
Йен, заметив мой растерянный вид, расплылся в зверской улыбке и продолжил ядовитую тираду:
– Огненные отродья… Помню как сейчас те первые дни после трагедии. Тогда эфилеаны во всем мире возрадовались, узнав, что проблемный подвид сам себя уничтожил. Какая ирония! Больные ублюдки устали выжигать невинных и устроили массовый геноцид. Мне все еще больно, но в то же время их так жаль… – Ирония в голосе и тошнотворная игра Йена были непередаваемы. Окружающие эфилеаны, внимая ему, проникались сочувствием, кто-то даже одобрительно кивал.
– Эфилеаны воздуха пострадали от них сильнее всего. Элен, я вижу, как тебе больно от воспоминаний. Ты можешь высказаться. Здесь все свои.
Громко сглотнув ком в горле, не отпуская руки Озела, я выдавила:
– Да… Страшные были времена. Я тоже потеряла родных в огне.
– Какая досада! – с невероятным сочувствием ответил Йен, и его глаза заблестели. – Расскажи эту историю, мы сможем тебя поддержать. Ну, давай, рассказывай, Элен!
«Ублюдок!»
– Выродки огня приложили свою руку к смерти моих родных. Весь клан был уничтожен, поэтому у меня нет фамилии. Нет рода. Только имя и память о прошлых годах.
Позор от сказанных слов окатил меня ледяной водой из глубин Тиртнесанского океана. Отвращение из-за лжи, отвращение к предкам из-за последствий, которые мне приходилось расхлебывать сейчас. Я чувствовала себя ничтожеством.
Безликая лгунья.
– Надо же! У нас так много общего. Какое облегчение, что в Кампусе есть те, кто может разделить мою боль. Кто может представить, как на моих глазах заживо сжигали мою сестру. Как горели ее конечности, тело, лицо, а этот крик…
– Хватит! – рявкнула Фэй, бросив колоду на стол, но Йен не остановился и переключился на Озела:
– Рыжик, ты ведь тоже помнишь?
– Не напоминай об этих ублюдках. – Его рука сжала мою. – Ты же знаешь, что я не люблю эту тему?
– Это часть истории, остынь, – ехидно продолжил Йен. – Твоих близких уже не вернуть из того огня, забыл?
– Зачем ты снова говоришь об этих огненных фанатичных отродьях, больных тварях, спаливших столько живых из-за своей гордыни?
Моя рука дрогнула, и Озел, заметив это, повернулся ко мне.
– Извини. – Он отпустил меня, однако атмосфера от этого легче не стала.
– Хватит кипятиться, Озел. Просто смирись с тем, что эфилеаны огня уничтожили всю твою кровь. Неужели столько лет не хватило, чтобы зажили раны?
Озел вскочил и схватил за шиворот говорливого Йена, пока тот не сводил с меня лихорадочного взгляда, получая удовольствие от своего же представления.
– Одиночка! – вскрикнул Йен в лицо Озела. – Трус, который прячется в белом городе, вместо того чтобы посвятить себя поискам огненных потомков и отомстить за родителей! За все то, что они сделали с тобой.
– Замолчи…
– Замолчи! – вскочив из-за стола, я не смогла сдержать крик, чувствуя ту словесную желчь, что Йен вливал в глубоко израненного Озела. Но слова выскочки все-таки задели его: я увидела, как Озел вновь погрузился в воспоминания, которые так давно утопил в алкоголе Кампуса, а возможно, и раньше. Он будто кровоточил, словно глубоко внутри осталась незажившая рана, куда только что ткнул грязным пальцем языкастый кретин.
– Я никогда не забывал тех, кого забрало пламя, – злостно выдавил Озел. – С ними сравнимы только кровососы. Те убивают из-за жажды крови, но огненные ублюдки убивали ради развлечения. Никогда, слышишь, я никогда, ни на мгновение не забывал!
– Лжец!
Удар. Йен оказался на земле, пока Озел подавлял яростный порыв.
Вокруг нас собралась толпа.
– Как ты можешь такое говорить после всего, через что нам пришлось пройти? – остервенело бросил он.
Йен приподнялся с земли и прорычал:
– Потому что ты забываешь
