Знак Единорога. Рука Оберона - Роджер Желязны

Рука Оберона

Глава первая

Вспышка озарения – яркая, как это странное солнце…

Вот он… Раскинулся под солнцем, хотя прежде я видел его лишь в темноте, освещенным собственным светом: Образ, Великий Образ Амбера, отпечатанный на овальном плато под/над загадочным морем-небом.

…И я знал, возможно, благодаря тому внутреннему чутью, которое связывало всех нас, что он – настоящий. Что значило, что Образ Амбера – лишь его первая тень. Что значило…

Что значило – Амбер как таковой никогда и не распространялся далее пределов королевства Амбера, Ребмы и Тир-на Ног’та. А следовательно, это вот место, где мы оказались, по закону старшинства и геометрии – и являлось настоящим Амбером.

Я повернулся к улыбающемуся Ганелону; его борода и буйная шевелюра словно плавились в безжалостном свете солнца.

– Как ты узнал? – спросил я его.

– Ты же знаешь, я хорош в догадках, Корвин, – ответил он, – и я помню все твои рассказы об Амбере: как его тени и тени ваших свар отображаются во всех мирах. И вот, думая об этой вашей Черной Дороге, я часто задавался вопросом: могло ли что-либо отбросить такую вот Тень на сам Амбер? И я прикинул, что это нечто должно быть первичным по сути своей, могущественным и тайным. – Он указал на пейзаж перед нами. – Как вот это.

– Продолжай, – сказал я.

Ганелон пожал плечами, выражение лица его переменилось.

– А значит, должен существовать иной слой реальности – более глубокий, чем ваш Амбер, – пояснил он, – где и творилась грязная работа. Ваш зверь-покровитель привел нас как раз в такое место, а то пятно на Образе, похоже, и есть эта грязная работа. Согласен?

Я кивнул.

– Меня скорее ошеломила твоя проницательность, нежели итоговый вывод, – сказал я.

– Тут ты меня обошел, – вмешался находящийся справа Рэндом. – Меня, деликатно выражаясь, проняло до самых кишок. И я верю, что там, внизу, первооснова всего нашего мира.

– Стороннему зрителю порой виднее, чем непосредственным участникам, – задумчиво проговорил Ганелон.

Рэндом покосился на меня и снова перевел взгляд на раскинувшийся перед нами Образ.

– Как ты думаешь, дорога будет еще меняться, если мы спустимся и рассмотрим получше? – спросил он.

– Есть только один способ выяснить, – сказал я.

– Тогда идем гуськом, – кивнул Рэндом. – Я впереди.

– Хорошо.

Рэндом повернул коня сперва направо, потом налево, потом снова направо, двигаясь резкими зигзагами вниз по склону. Ехали мы в том же порядке, что и в течение всего дня – я за Рэндомом, а Ганелон последним.

– Тропа вроде бы вполне надежная, – крикнул через плечо Рэндом.

– Пока да, – откликнулся я.

– Там, внизу, среди скал, какой-то просвет.

Я наклонился вперед. Справа, на одном уровне с овальной площадкой, темнел вход в пещеру. Ранее, сверху, ее невозможно было заметить.

– Мы должны пройти весьма близко, – сказал я.

– …и как можно быстрее, осторожнее и тише, – добавил Рэндом, обнажая клинок.

Я вытащил из ножен Грейсвандир; находящийся на один поворот позади меня Ганелон тоже приготовил оружие.

Тропа успела еще разок свернуть влево, прежде чем привести нас поближе к пещере. Когда мы находились футах в десяти-пятнадцати от входа, я учуял доносившийся изнутри запах, неприятный и незнакомый. Лошади разобрались лучше, а возможно, оказались по натуре пессимистами, потому что принялись прядать ушами, раздувать ноздри и издавать тревожные звуки, выворачиваясь из уздечек. Но они успокоились, как только мы повернули и снова двинулись прочь. И послушно везли нас, пока мы не спустились до самого конца, двинувшись к поврежденному Образу. Приближаться к нему наши скакуны категорически отказались.

Рэндом спешился. Подошел к краю узора, постоял, помолчал, глядя на него, и наконец проговорил, не оглядываясь:

– Из того, что мы знаем, следует, что повреждение было намеренным.

– Следует, – согласился я.

– Также очевидно, что нас завели сюда с определенной целью.

– Я бы тоже так сказал.

– Не требуется слишком богатого воображения, чтобы заключить: мы здесь, чтобы выяснить, как был поврежден Образ и как можно исправить дело.

– Возможно. Какой твой диагноз?

– Пока никакой.

Рэндом двинулся направо по периметру рисунка, к краю темного пятна. Я спрятал клинок и приготовился спешиться, но Ганелон сжал мое плечо.

– Я вполне могу сам… – начал было я.

– Корвин, – сказал он, – там какая-то мелкая неправильность, ближе к середине Образа. И эта штука тут явно не на месте…

– Какая штука?

Он показал, я проследил за его жестом. Верно, у центра Образа виднелся какой-то совершенно посторонний предмет. Палка? Камень? Скомканная бумага? Издалека непонятно.

– Теперь вижу, – кивнул я.

Мы оба спешились и пошли к Рэндому, который к тому времени уже сидел на корточках у правого края узора, изучая затертые следы.

– Ганелон заметил какую-то штуковину там, в середине, – проговорил я.

Рэндом кивнул:

– Я тоже заметил. Как раз прикидывал, как бы подобраться к ней поближе. Проходить поврежденный Образ – как-то не тянет. Но пробовать напрямую через черный участок тоже неохота. А ты что думаешь?

– Пройти Образ, даже то, что от него осталось, – это время, – ответил я, – особенно если сопротивление там такое же, как дома. Во-вторых, нас всегда учили, что сойти с линии – это смерть, а на этой кляксе и не захочешь, а собьешься. С другой стороны, ты прав, если пойти напрямик через черное, враги могут сразу узнать. Так что…

– Так что вы оба идти не желаете, – вмешался Ганелон. – Пойду я.

И, не дожидаясь ответа, он с разбегу прыгнул на черный сектор, пробежал до самого центра, задержавшись там лишь для того, чтобы подобрать ту мелкую штуку, развернулся и устремился назад. Несколько секунд, и он уже был рядом с нами.

– Это было рискованно, – заметил Рэндом.

Ганелон кивнул.

– Но вы оба так и спорили бы дальше, если б я не рискнул. – Он протянул нам то, что держал в руке. – Что скажете теперь?

Это был кинжал с наколотым прямоугольным рисунком, чем-то заляпанным. Я взял и то, и другое.

– Похоже на Козырь, – проговорил Рэндом.

– Да.

Я снял карту с лезвия, расправил порванные края. Изображенный на рисунке человек выглядел наполовину знакомым – что подразумевало, конечно, что наполовину же он был неизвестным. Светлые прямые волосы, чуть заостренные черты лица, легкая улыбка, не слишком крепкого сложения…

Я покачал головой:

– Я его не знаю…

– Дай-ка мне посмотреть.

Рэндом взял у меня карту, глянул на нее и нахмурился.

– Нет, – сказал он, помолчав. – Я, пожалуй, тоже его не знаю. Вроде и должен бы, но… Нет.

И тут лошади снова жалобно заржали, только гораздо более громко. Чтобы выяснить причину их