Иди через темный лес. Вслед за змеями - Джезебел Морган
Волк встал, нервно почесывая костяшки пальцев, сосредоточенно осмотрелся. Солнце только-только скрылось за высоким частоколом, его последние лучи еще высвечивали брюхо далекой грозовой тучи. Но над теремом еще было ясно, на бархатном небе посверкивали далекие звезды, а луна только-только поднималась над лесом.
Дух снова вернулся в мое тело, но пока едва шевелился, заново привыкая к нему. Волк без усилий подхватил его на руки, не обратив внимания на слабые попытки сопротивления.
– Этот дух связан луною и черпает из нее силы, – пояснил он мне. – Сегодня пик его силы, но и изгнать его можно только сегодня.
Мы вышли в сад. Ночью он производил угнетающее впечатление, словно его вечное лето длилось только в светлое время суток. Сейчас деревья стояли голые, только на дубах еще оставались сухие сморщенные листья. Из-под ног раскатывались мелкие полусгнившие яблоки. Ночью здесь царила осень, как и во всем лесу, словно солнечная магия царицы покорно отступала. Интересно, огромные цветы и спелые яблоки были иллюзией?
Шаман остановился у небольшого озера, идеально круглого, с темной неподвижной водой. Осторожно опустив мое тело на землю, он шагнул в воду, зашел по пояс, и когда исчезли расходящиеся круги, прямо перед ним серебряным блюдом замерло отражение полной луны. Тварь вяло шевелилась, словно опутанная цепями, пыталась уползти от воды. Я следила за ней, как и раньше, со стороны, но уже чувствовала и холодную землю под руками, и колючие травинки, впивающиеся в кожу, и ткань сарафана, спутавшую ноги. Жаль, поделать все равно ничего не могла – дух все еще был слишком силен.
Волк заговорил. Мне все казалось, что вот-вот я пойму его язык, узнаю слова и разберу их, но чем сильнее я вслушивалась, тем больше они сливались в неразборчивый гул, в котором угадывались и шум волн, разбивающихся об изрезанный фьордами берег, и шепот столетних сосен, и вой зверя. Я не могла понять, просит шаман или приказывает. И кому, если тварь лежит за его спиной, бессильно царапая землю?
Луна на глади озера вздрогнула, поднялась огромным пузырем и лопнула, оставив в воздухе сияющую сферу, похожую на шаровую молнию. Шаман требовательно протянул к нему ладонь, и свет покорно опустился ему в руку.
И тут мое тело выгнулось дугой в беззвучном вопле – откуда только силы взялись! Дальнейшее напоминало экзорцизм, как его принято представлять в христианстве. Дух не желал оставлять уже полюбившееся ему тело, цеплялся за землю, сдирая ногти до крови, выл и выгибался так, что мне жалко себя становилось – как же у меня потом все тело болеть и ломить будет!
Шаман вышел из воды, поднял над телом светящийся шар, чтобы его мягкое сияние коснулось мучительно искаженного лица.
– Ну и чего ты упрямишься? – устало вздохнул волк, с жалостью глядя на мое тело. – Все равно ведь выгоню, убирайся лучше сам, пока по-хорошему просят.
Яростное рычание было ему ответом.
Чем ярче разгорался свет в руке шамана, тем отчетливее я ощущала свое тело. В глазах начало двоиться и темнеть – это я видела мир с двух точек: с земли, своими глазами, деля тело с яростным духом, и со стороны, откуда я привыкла наблюдать за миром в последние три дня.
Это была и моя битва. Глупо надеяться, что шаман попляшет с лунным шаром вместо бубна вокруг моего извивающегося тела, и все сразу станет хорошо: дух изойдет прочь, раны заживут, а я тотчас встану целая, невредимая и полная сил. Нет, я должна была сама сражаться за свое тело, за свою жизнь, не надеясь ни на кого другого.
Я сражалась, вытесняла захватчика, как вода вытесняет воздух. Да, в полнолуние дух обрел свою максимальную силу – и стал осязаем для меня, чтобы мои смешные удары смогли достичь его, растерзать, а не пройти насквозь.
– Уходи, – выло тело на два голоса, – убирайся!
Вот только я слабела, а у духа силы не убывали. Я панически пыталась найти другие варианты, действовать не грубым напором, а хитростью, но ничего не выходило. Я почти плакала от бессилия, пыталась вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь, спасти… Но в голове засело одно воспоминание: как я несколько дней стараюсь пробегать мимо университетской столовой, откуда вкусно пахнет едой, потому что зарплату задержали и важнее заплатить репетиторам Марьи, чем пообедать.
Погруженная в старые переживания, я едва не пропустила следующую атаку духа. «Это мое тело! – хотелось крикнуть, срывая голос, но я даже утратила ощущения тела, перестала чувствовать боль. – Как бы я с ним ни обращалась, оно – мое!» Память подкинула воспоминание о птице на запястье, моем маленьком бунте против себя самой.
Я вцепилась в это воспоминание, в образ птицы, раскинувшей крылья на коже, в образ свободы. Сразу стало легче, словно дух испугался этого воспоминания. Он поспешил отвлечь меня – болью и кровью, вцепившись зубами в ладонь. Но я уже поняла, в чем слабость духа.
Я сражалась не только за тело. Я сражалась за саму себя.
Я вспоминала свои привычки и интересы, свои книги и увлечения. Вспоминала все, что было в моей жизни до смерти отца. Вспоминала все, что делало меня – мной. И чем ярче становились воспоминания, тем быстрее слабел дух, все больше терял контроль над моим телом.
И все это время перед глазами стоял огненный образ птицы, распахнувшей крылья.
Я так и не поняла, когда все закончилось. Просто исчезло дикое напряжение, исчезли все мысли до единой. Я лежала на холодной земле и наслаждалась собственными ощущениями, чувствуя, как текут слезы и кровоточат пальцы. О, еще никогда я так не радовалась боли!
– Ты в порядке?
– Да! – Мой голос хрипел хуже, чем у волка, но как же я была рада его услышать!
Шаман осторожно помог мне подняться и промыть ранки на пальцах водой из озера. Он выглядел усталым, но довольным, словно до сих пор не мог поверить, что у нас получилось изгнать духа.
– Мои поздравления, – раздался за спиной спокойный ироничный голос.
Появление золотой царицы нас не удивило, даже наоборот – мы его подсознательно
