Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
Она посмотрела на него и сглотнула.
«И вот сейчас она откажет. Благодарю вас, но лучше умереть».
– Я буду честна с вами. Когда я была моложе, я натворила немало глупостей… – ее губы искривила горькая складка. – И это не первая моя беременность. В тот раз отец в ярости спустил меня с лестницы, и ребенка я потеряла, а сама еле выжила. После того случая я думала, что никогда больше не забеременею.
– Что ж, мы все совершали неприглядные поступки. – «Тебе бы мое признание послушать. Хотя нет, лучше бы его никому не слышать». – Однако это ничего не меняет. Я обещал, что позабочусь о вас, и другого выхода не нахожу.
– Ну, в таком случае – да, конечно. – Она бесцеремонно взяла кольцо с его дрожащей ладони и надела на палец. – Нечего и раздумывать.
«Не очень похоже на восторженное, взволнованное и радостное согласие, о котором пишут в романах. Скорее – вынужденная сделка, повод для печальных размышлений о том, что могло бы быть, однако никогда не произойдет».
– Когда-то я очень любила смотреть, как вы с братом фехтуете. Кто бы мог подумать в те дни, что мы с вами обручимся? – прошептала Арди, разглядывая кольцо. – Вы всегда были мужчиной моей мечты.
«А теперь твоего кошмара».
– Жизнь вообще странная штука. Такой поворот событий предугадать было невозможно.
«Итак, я спас две жизни. Насколько это перевесит совершенное зло? Хорошо хоть, этот поступок падет на нужную чашу весов. У каждого должно быть хоть что-то на правой чаше весов».
Она посмотрела на Глокту темными глазами и спросила:
– А на камень побольше денег не хватило?
– Пришлось бы ограбить казну, – хрипло выдавил он.
«По традиции здесь должен быть поцелуй, но, принимая во внимание обстоятельства…»
Она шагнула к нему, подняла руку. Он отшатнулся, поморщился от резкой боли в бедре.
– Простите… Я несколько не в форме.
– Уж если я согласилась, то сделаю это как полагается.
– Получите максимум возможного, вы имеете в виду?
– Получу что-то так или иначе…
Арди подступила еще ближе. Он заставил себя остаться на месте. Она посмотрела ему в глаза, медленно потянулась и коснулась его щеки. Его веко задергалось.
«Какая глупость. Меня и прежде касались десятки женщин. В другой жизни… В другой…»
Ее рука легко погладила его лицо, кончики пальцев пробежались по скуле. Арди притянула его к себе. Громко щелкнул шейный позвонок. Ее теплое дыхание овевало подбородок. Ее губы ласково коснулись его рта, отстранились. Она негромко застонала, и от этого у него перехватило дыхание.
«Сплошное притворство. Кому захочется приласкать это изувеченное тело? Поцеловать изуродованное лицо? Меня самого тошнит от отвращения. И все же я должен ценить ее старания…»
Левая нога дрожала. Глокта изо всех сил вцепился в трость, шумно засопел. Арди, наклонив голову, жарко впилась ему в губы. Кончик ее языка коснулся голой десны.
«Сплошное притворство. Но как у нее хорошо получается…»
Первый закон
Ферро села и уставилась на свою ладонь. Эта самая ладонь недавно держала Семя. Ладонь выглядела как обычно, однако что-то в ней изменилось. Она все еще оставалась холодной. Очень холодной. Ферро пыталась согреть ее под одеялом, держала в горячей воде, подносила к огню…
Ничего не помогало.
– Ферро… – раздался шепот, тихий, словно ветер за окном.
Она вскочила, сжимая нож в кулаке, оглядела углы комнаты. Пусто. Она посмотрела под кровать, проверила узкую щель под шкафом, сорвала с окна занавеси. Никого. Она знала, что никого нет.
Но все равно слышала голоса.
Мощный стук в дверь. Ферро обернулась, рассерженно зашипела. Еще один сон? Еще один призрак? Стук не прекращался.
– Входи! – крикнула она.
Дверь отворилась. Байяз. Он удивленно приподнял бровь, завидев нож.
– Похоже, твоя любовь к клинкам перешла все границы, Ферро. Здесь нет врагов.
Она презрительно сощурила глаза, недоверчиво поглядела на мага.
– Что случилось, на ветру?
– Что случилось? – переспросил Байяз и пожал плечами. – Мы победили.
– Что это были за силуэты? Те тени?
– Я не видел ничего, кроме заслуженного наказания Мамуна и Сотни Слов.
– И голосов не слышал?
– Над громовыми раскатами нашей победы? Нет, ничего.
– А я слышала. До сих пор слышу. – Ферро опустила нож, заткнула его за пояс. Размяла пальцы – с виду такие же, но странно изменившиеся.
– И что они говорят, Ферро?
– Говорят о замкàх. О вратах и дверях. О том, что их надо открыть. Твердят о том, что их надо открыть. Спрашивают про Семя. Где оно?
– В безопасном месте. – Байяз невозмутимо поглядел на нее. – Если ты и впрямь слышишь голоса порождений Другой стороны, то помни: они сотканы из лжи.
– Не они одни. Они просят меня нарушить Первый закон. Совсем как ты.
– Ну, это зависит от толкования, – заметил Байяз, горделиво усмехнувшись, будто совершил нечто восхитительное. – Я совместил принципы Гластрода с техникой Делателя и использовал энергию Семени, чтобы мое искусство сработало. Что из этого вышло… – Он удовлетворенно вздохнул. – Ну, ты была там. Но прежде всего это был триумф воли.
– Ты исказил печати. Ты рисковал, поставил мир на грань гибели. Рассказчики Тайн…
– Первый закон – парадокс. Каждый раз, когда ты что-то меняешь, ты касаешься нижнего мира, а это всегда рискованно. Если я и перешел черту, то только на определенной шкале. Мир в безопасности, не так ли? Я не намерен просить прощения за размах своих устремлений.
– В ямах хоронят сотни людей… мужчин, женщин, детей. Как в Аулкусе. Этот недуг – он из-за того, что мы сделали. В этом размах твоих устремлений? В размерах могил?
Байяз пренебрежительно мотнул головой.
– Нежелательный побочный эффект. Цена победы, боюсь, всегда одинакова – что в Старые времена, что сейчас, и так же будет и впредь. – Он поглядел на нее с угрозой. С вызовом. – А даже если я и нарушил Первый закон, что с того? Кто посмеет меня судить? Освободишь из тьмы Толомею, чтобы она свидетельствовала против меня? Отыщешь Захаруса, чтобы он выдвинул обвинения? Притащишь с края света Конейл, чтобы она вынесла вердикт? Или вернешь Иувина из страны мертвых, чтобы огласить приговор? Вряд ли. Я – первый из магов. Я – последний из судей, и мой вердикт… Я поступил справедливо.
– Ты? Нет.
– Да, Ферро. У кого сила, тот и праведен, тот и вершит справедливость. Это мой первый и последний закон.
