Убийцы и те, кого так называют - Мэри Соммер
Грэйс сделала полшага в сторону.
– Здравствуй снова, холодный северный ветер, – поздоровалась она охрипшим от длительного молчания голосом.
Хиус оскалился и двинулся к ней.
– Если ты ещё раз попробуешь ударить меня, это станет твоим последним нехорошим поступком, – предостерегла его Грэйс.
С этого ракурса она увидела, что площадь до сих пор была наполнена людьми, хотя время уже приближалось к рассвету.
– У меня есть враги, – протянул Хиус, остановившись в нескольких футах от цели, – со многими мне ещё только предстоит разделаться. Но никто, слышишь, никто из них не бесит меня так, как ты и твой дружок, рассказчик.
Грэйс не удержалась от нервного смешка.
– Я запишу это в книгу моих достижений, – пообещала она.
– Я сейчас сломаю тебе шею и сброшу вниз прямо через это окно, – сказал Хиус будничным тоном, будто обещал оставить за обедом самый сочный кусочек мяса, а не признавался в преднамеренном убийстве перед тем, как его совершить.
– И как это понравится всем тем людям на площади? – так же безразлично поинтересовалась Грэйс, как бы поясняя, что вместо тяжёлого мяса она сегодня предпочтёт овощное рагу в нежирном соусе.
Хромой выглянул в окно, презрительно скривился и сделал вид, что задумался. С такой ярко выраженной мимикой Хиус вполне мог бы стать хорошим актёром, научись он изображать радость более естественно.
– Можно сказать, что ты с горя сама лишила себя жизни, – предложил он.
– С заранее сломанной шеей? – Грэйс с сомнением хмыкнула. – Такая версия не пройдёт ни одну нормальную экспертизу.
– Что? – не понял Хиус.
– Ничего, – отрезала Грэйс уже серьёзно, – я ведь предупредила: только попробуй сделать шаг в мою сторону.
Хиус замер в нерешительности, и Грэйс даже немного загордилась собой. И когда она научилась вызывать у людей такие противоречивые эмоции?
Приняв решение, Хиус дёрнулся. Только намерения свои, какими бы они ни были, так и не успел осуществить. Дверь снова отворилась, и на пороге показался хозяин кабинета. Скользящим взглядом он быстро изучил присутствующих, их позы и выражения лиц, а также вероятную тему их прерванной беседы. Потом молча пересёк комнату и уселся за письменным столом. Выражение злости на его лице, которое запомнилось Грэйс после её успешного выступления, сменилось усталостью. В уголках губ застыло едва заметное скрытое удовлетворение.
Саймак терпеливо ждал импульса. Стоило Хромому набрать в рот воздуха для приветствия или чего-нибудь подобного, как он мгновенно перехватил инициативу.
– Зачем ты здесь, Хиус? – спросил Саймак безучастно.
Грэйс почувствовала себя на линии огня и присела на диван.
– Что ты собираешься делать с ней? – задал Хромой собственный, очевидно, более важный вопрос.
Но Саймак не собирался вступать в диалог по чужим правилам. Он налил себе вина из полупустой бутылки на столе, сделал пару глотков и характерно изогнутой бровью возвестил о намерении первому услышать ответ.
– Саймак, нужно что-то делать, она нам всё испортит, – раздражённо процедил Хиус, не потрудившись даже указать на Грэйс пальцем.
– Мне кажется, у тебя было другое поручение, – напомнил Саймак.
– Мои люди справляются.
– Тебе стоит проверить, так ли это.
Посидев на троне не так много времени, Саймак уже успел нарисовать себе определённую – королевскую – схему поведения и чётко ей следовал. Этот его строгий тон, не допускающий даже мысленных возражений собеседника, был отрепетирован много лет назад и с нетерпением ждал подходящего звания.
– Сейчас ночь, – сообщил Хиус.
– Так ведь и поручение ответственное, – настаивал Саймак. – Поезжай немедленно и всё проверь.
Наверное, Хиус был плохо знаком с правилами субординации. Вместо того чтобы потупить взгляд, покорно расшаркаться и поспешить выполнять указания, он сердито уставился на короля.
– Я тебе не подчиняюсь, – прошипел он угрожающе. – Я ведь сразу предупредил, что мы с тобой или равны, или никак.
Саймак обладал одним несомненным талантом, полезным не только для правителя страны, но и для любого другого человека с меньшим грузом ответственности. Он умел быстро подстраиваться под ситуацию.
– Конечно, прости. – Саймак кивнул и доброжелательно улыбнулся. – У меня и в мыслях не было приказывать тебе. Хиус, ты же сам видишь, как всё складывается. Мне тревожно, вот я и прошу тебя. Я ведь только тебе могу доверять.
Акцент на слове «прошу» дал мгновенный результат. Хиус смягчился. Бросив напоследок полный ненависти взгляд на Грэйс, он поспешил удалиться.
Грэйс с Саймаком остались вдвоём. Видимо, Грэйс не входила в список людей, перед которыми необходимо сохранять напускную важность. Саймак обмяк, не по-королевски развалился на стуле и потёр переносицу.
– Саймак, где Сэми? – задала Грэйс первый из примерно шестидесяти вопросов. За последние дни и часы они успели накопиться, перемешаться, и теперь эта жижа медленно варилась в обугленном котле.
– С ней всё в порядке, – ответил Саймак, – подозреваю, что она уже сбежала.
– Откуда сбежала?
На это Саймак предпочёл не отвечать. Он внимательно рассматривал Грэйс сквозь ресницы полуопущенных век и как бы раздумывал, вписывается ли она в интерьер кабинета.
– Откуда ты знаешь про секрет, Грэйс?
– Отец рассказал. – Грэйс не собиралась ничего утаивать. – Якобы когда-нибудь наступит день, когда эти знания мне пригодятся. И вот.
– И вот, – задумчиво повторил Саймак. Губы его дёрнулись то ли в нежелательной улыбке, то ли это нервное напряжение сказывалось непроизвольным сокращением мышц в разных частях тела. – Так странно. Вроде бы всё у меня получается, порой даже изящнее, чем задумывалось. Но в то же время как будто что-то мешает. На пути выстраиваются неожиданные преграды, и мне приходится изрядно напрячь фантазию, чтобы найти способ их преодолеть. Эта противоречивость буквально разрывает меня изнутри.
Саймак уставился на неё, словно ожидал утешения.
– Это ты сделал? – спросила Грэйс. Она снова чувствовала слёзы на щеках, но уже не могла остановить их.
– Почему все спрашивают меня об этом? – удивился Саймак. – Я произвожу на людей какое-то неправильное впечатление. Между прочим, к смерти отца я никак не причастен, я даже не желал этого. С Тарквином, конечно, всё иначе. Его смерть виделась мне в самых приятных снах, после которых я просыпался со счастливой улыбкой на губах. Но, что бы ты ни думала, Грэйс, речь всё-таки идёт о моём брате. Я никогда бы не стал нападать на него в лесу или банально травить за обедом. Я планировал всё очень красиво. Только представь: ровно в полночь, под взрыв праздничного фейерверка.
Он мечтательно прикрыл глаза, рисуя руками в воздухе сверкающие искры. Грэйс мучительно захотелось прижать к улыбающемуся лицу подушку, поэтому
