Гений Медицины. Том 4 - Игорь Алмазов
А Кирилла ей даже удалось протащить на бал-маскарад. Маска павлина удачно скрыла его личность. Правда, тогда они совсем потеряли голову…
— Аллочка, — Кирилл был моложе на пятнадцать лет, но их это не смущало. — Долго мы ещё будем прятаться?
— О чём ты? — дёрнула она плечом. — Предлагаешь мне уйти от мужа, и зажить нам с тобой в счастливой бедности? Ты же знаешь, масик, я привыкла к роскошной жизни.
— Я предлагаю тебе, чтобы эта роскошная жизнь стала нашей, — ответил Кирилл. — Ну подумай сама своей хорошенькой головушкой. Детей у вас нет, ты — первая наследница. Если с господином Филимоновым что-то случится…
Он что, предлагает ей… Ушам невозможно поверить!
— Кирилл, я — не убийца! — возмутилась она. — Как ты вообще можешь такое предлагать?
— Аллочка, подумай сама, — нежно улыбнулся он. — Это бы решило все наши проблемы. Мы были бы счастливы и богаты. И я не говорю, что ты убийца. Это можно обставить так, словно виноват вообще кто-то другой.
Это же всё равно будет убийством. Алла Борисовна покачала головой, она была категорически не согласна.
— Не хотел тебе говорить, но нас с тобой видели на бале-маскараде, — сделал решающий выпад Кирилл. — Какой-то молодой человек заметил, как мы с тобой… развлекались за колонной.
— Как⁈ — ахнула Филимонова. — И ты мне только сейчас говоришь⁈ Кто?
— Молодой человек в обычной чёрной маске. Но я видел его фото в газете, — Кирилл открыл нужную статью. — Правда, тут не написано его имя…
— Это же Боткин! — воскликнула Алла Борисовна. — Фетисова нас знакомила. Какой-то супер врач. Ты не врёшь мне, он правда нас видел?
— Я никогда тебе не вру, — ответил Кирилл. — И подумай сама, как всё удачно складывается. Он якобы убивает твоего мужа, его сажают в тюрьму. Свидетеля нашей связи нет, Филимонова нет, а счастливые мы есть. Ну подумай же, Аллочка.
А ведь в его словах есть логика… И действительно, так надоело прятаться по углам. А так решились бы все их проблемы…
— Мне надо это обдумать, — вслух ответила она. — А пока давай не тратить время. Мой может скоро вернуться.
Про себя она уже приняла решение. Действительно, хватит ей жить несчастливой.
* * *
Разговор с Катей принёс мне третье доказательство. И с ними я направился к Зубову. Наставник нашёлся в ординаторской, с историей болезни.
— Михаил Анатольевич, мне надо вам кое-что рассказать, — начал я.
— Слушаю, — наставник явно с большим удовольствием оторвался от рутинной работы и поднял на меня заинтересованный взгляд.
Я приготовился начать, но у меня зазвонил телефон. Звонил отец. Просто так он никогда меня не беспокоил, это явно что-то срочное. Поэтому поспешил ответить на звонок.
— Сын, — с тревогой произнёс отец. — Меня увольняют.
Глава 16
Клочок докладывал мне, что Кобылин собирается повлиять на меня через отца. Тем самым он собирался сбить меня с курса и заставить отвлечься на семейные проблемы.
Но по словам Клочка, это всё планировалось на пятницу или субботу. А сегодня только среда. Кобылин решил действовать на опережение? Вряд ли.
— Что случилось? — спросил я, стараясь не выдавать беспокойства. — Из-за чего увольняют?
— Месяц назад я назначил пациенту антибиотик, а у него оказалась аллергия на этот препарат, — сбивчиво пояснил отец. — Его доставили в больницу, еле спасли. А заведующий… В общем, повесил всё на меня. Он давно под меня копает. Сейчас вызвал комиссию из области, и они меня проверяют. И собираются уволить!
Понятно, что почти ничего не понятно. Но издалека я эту проблему не решу. А ещё понятно, что это не Кобылин. Это отец сам умудрился накосячить так, что дело грозит увольнением. И видимо он в отчаянии, раз не в силах сам разобраться с проблемой.
— Я скоро приеду, постараюсь помочь, — коротко ответил я и положил трубку.
Зубов смотрел на меня с явным интересом. Ещё бы, я ворвался, заявил, что надо срочно кое-что рассказать, а в итоге с кем-то по телефону говорю. Не самый красивый поступок с моей стороны, но иначе я поступить не мог.
— Дело касается нашего заместителя главврача, Кобылина Семёна Михайловича, — вернулся я к главной теме.
Затем я пустился в объяснения. О его планах, о его попытках испортить конкурс, о его многочисленных подставах. Показал показания Матвея, рассказал про план с моим отцом, упомянул про сбор данных о некачественных показателях клиники.
Зубов мрачнел с каждым словом.
— Я вам верю, — задумчиво заявил он, когда я закончил. — Вы ещё ни разу меня не подводили, и вряд ли бы стали придумывать подобное на ровном месте. Кроме того, Кобылин и мне не нравится с самого первого дня. Но… Вы должны понимать, что его сюда принимал не Николай Андреевич. Его направило Министерство Здравоохранения. И мы не можем так просто обвинять его в чём-то, основываясь на непонятной диктофонной записи и показаниях немого айтишника.
Разумеется, я это прекрасно понимал. Как и то, что без всех этих доказательств Зубов может быть, и поверил бы, но главврач — не факт.
— В любом случае, доложите об этом главному врачу, — ответил я. — Он должен быть в курсе.
— Конечно, — кивнул наставник. — Вы хотели отпроситься?
Это он уже перевёл тему на телефонный разговор, свидетелем которого стал.
— Да, у моего отца проблемы, — сообщил я. — Могу уйти сегодня?
— Конечно, — ответил Михаил Анатольевич. — Я сам поговорю с главврачом. Тем более, пациентов сегодня вы всех уже обошли. А дневники можете заполнить и завтра.
Я быстро собрался, вызвал такси и поехал в поликлинику отца.
«Я ведь говорил, что надо что-то делать» — не сдержался Клочок по дороге.
«Ещё ничего не понятно. Это скорее всего не Кобылин» — коротко ответил я.
Добравшись до поликлиники, я позвонил отцу. Он встретил меня уже у регистратуры.
— Рассказывай теперь подробнее, — попросил я.
Про себя я отметил, что отец всё-таки начинает меня уважать. Когда я только оказался в этом теле, своего сына он ни во что не ставил. Сейчас подобные привычки сохраняются, хоть я ему и не позволяю подобного поведения. Но когда у него возникла проблема — он сразу обратился ко мне.
— Месяц назад у меня был пациент с пневмонией, — начал отец. — Лёгкая степень, решил лечиться дома. Я назначил ему антибиотик, инъекционно. Ранее этот препарат он не принимал, в карте никаких пометок об аллергоанамнезе не было. Сам он сказал, что аллергии ни на что нет.
— И
