Воля Ауле - Александр Б́ыданцев
Дори решил спуститься к озеру. На берегу было немного гномов. Кто-то шёл по своим делам, кто-то просто сидел. Возле самого озера был Мёрвард Зачарованный, ведун из клана Черновласых, в окружении помощников. Он проводил какой-то ритуал. Как подумал Дори — он возносил хвалу Праотцам. Он также заметил гнома, одиноко сидевшего на берегу озера и глядящего в водную гладь.
— Как долго этого не было? — спросил он, оглянувшись на Дори.
— Чего? — не понял тот.
— Как долго гномья нога не ступала в этих местах? Они особенны как для всех гномов, так и особенно для вас, Длиннобородых.
Дори пожал плечами.
— Наверно, очень долго. Может, тысячу лет. Может, больше.
— Да… — протянул гном. — Гномы долго мечтали об этом освобождении. А что будет дальше? Ах да, простите. Меня зовут Балин, сын Нори. Я из клана Широкобоких.
— А я — Дори, сын Оина, из клана Долгобородых. Отвечая на Ваш вопрос: а что должно случиться? — спросил Дори, доставая трубку. — По виду, Вы дольше меня пожили на этом свете, и уже я должен Вас об этом спрашивать.
Они оба усмехнулись.
— Мы давно так не воевали, — продолжил Балин. — Хочется верить, что это всё не зря.
— О… — протянул Дори. — Будь здесь мой друг Ори… — голос его дрогнул, он вздохнул и продолжил. — Будь здесь мой друг Ори, он бы непременно сказал: «Ещё как не зря!»
— А где он? — спросил Балин.
— Пал. В битве при Гундабаде. Защищал орудия на левом фланге, когда подошли ангмарцы. Я нашёл его под грудой тел. Видно, стоял до последнего.
Балин откликнулся.
— Славная смерть! Это честь для гнома — пасть в бою. Да не изгладится память о нём вовек!
Дори кивнул. В горле опять встал ком. Ори был младше Дори примерно на два месяца, и был чуть ниже ростом, но постоянно куда-то таскал с собой друга и подбивал на различные авантюры. Нередко поддерживал, где-то даже наставлял. Был как старший брат. С его гибелью как будто умерла часть Дори.
Балин поднялся.
— Всё не зря. Да. Это всё было не зря, — пробормотал он себе под нос. А затем остановился и, посмотрев на Дори, сказал:
— Вы, конечно, правы. Однажды, когда всё закончится, мы поймём, что всё, что мы делали, было не зря.
— Что «всё» закончится? — не понял Дори.
— Ну, пока Эру не переплавит этот мир и выкует заново, — развёл руками Балин. Дори кивнул в ответ.
Балин ещё немного помолчал и добавил:
— Знаете, я тоже потерял двух товарищей. Близнецы. Фаин и Даин, сыновья кузнеца Строри из нашего клана. Повезу на родину их мечи, как память о них.
Дори кивнул, продолжая смолить трубку. Рядом подсел Грор, Азагхул и неугомонный Фаластур. Грор принёс собой две кружки пива. Одну он протянул Дори. Тот взял.
— Эх, не хватает шутки от Ори, — вздохнул Грор.
— Ага… — отозвался Дори.
— Ну, так выпьем за него! Выпьем за всех павших братьев! — сказал он громче и поднял кружку.
Остальные отозвались «Выпьем!» и подняли кружки. Все отхлебнули. Рыжий гном толкнул в бок Дори:
— У тебя будет прикурить?
Тот полез в карман за кисетом. И ахнул. Кисет был полон. Дори засмеялся и спросил Грора:
— Скажи-ка мне, — сказал он, отсыпая табак гному. — А как к тебе попал этот кисет?
Тот прищурился и протянул:
— О… это долгая и загадочная история…
Фаластур оживился.
— О, я люблю длинные и интересные истории!
Дори толкнул арбалетчика вбок.
— Да ладно тебе! Куда спешить-то?
Грор прищурился, пустил клубы дыма и загадочно промолвил:
— Ну, слушай…
Эпилог
Дори ехал на пони, покуривая трубку. Светило солнышко, дул лёгкий ранний осенний ветерок. Был выходной день, и хоббиты отдыхали от полевых работ. Гном надеялся застать Бланко Коттона, узнать о его делах, рассказать о своих похождениях. А также он вёз им небольшие подарки.
Дори уже не был тем осторожным шахтёром, который выходил с Железных холмов в никуда, не зная, что его ждёт. Он был закалён в боях, уверен в себе, успел обжиться семьёй — после взятия Гундабада они сыграли с Фридой свадьбу, и теперь у них росла маленькая дочь Магрит. Вообще, Дори не очень любит распространяться по поводу своей истории с Фридой, потому что это личное для него, но всё-таки однажды признался, что, когда возвращался в Кхазад-Дум из Синих гор, то про себя решил, что, если Фрида ещё ждёт его, то он обязательно женится на ней.
Со времён битвы за Гундабад прошло пять лет. Для всех гномьих королевств возвращение святыни и впрямь имело большое значение. В Гундабад стали стекаться гномы с разных концов Средиземья на поклонение праотцам и Ауле в святом месте, и город стал оживать и преображаться. В память об освобождении Гундабада и единении кланов, в тех местах были поставлены статуи праотцов гномов: Дурину — праотцу клана Длиннобородых, Наугладуру — праотцу клана Огненнобородых, Азагхалу — праотцу клана Широкобоких, Анакхмеку — праотцу клана Железноруких, Тарагрину — праотцу клана Жёсткобородых, Нарагхуну — праотцу клана Черновласых и Боруну — праотцу клана Камненогих.
Вместе с этим стала развиваться и торговля — гномы торговали как друг с другом, так и с людьми, через города которых проходили торговые пути. Гномьи королевства начинали процветать. Некоторые даже осмеливались сравнивать этот подъём с тем, что было на заре гномов, в Первую и Вторую эпохи. Но говорить об этом пока было рано, т. к. прошло ещё мало времени.
Однако торговые и караваны паломников связали даже Железные холмы и далёкие восточные Красные горы, и жизнь там стала идти живее.
Орки ушли в Серые горы, и впрямь от них за последние пять лет не было ни слуху, ни духу. Лишившись такого сильного вождя, как Рагдук, они ещё долго не смогли бы обрести единения. Ангмарцы ещё пытались беспокоить границы Арнора, но объединённое арнорско-гномье войско через год после взятия Гундабада наголову разбило ангмарцев, и те также надолго затались в своих землях. Гномы сдержали своё слово и построили на северных рубежах для короля Язанда систему оборонительных укреплений, добавив к ней множество боевых машин, сигнальных костров и переходов.
Дори стал служить при дворе короля Даина, исполняя поручения короля. После взятия Гундабада короля Мории стали называть «Дуринулазар» (Durinulazar), что значит «Внимающий Дурину». Дори всё также сопровождал караваны гномов: когда с посольствами, а когда с купцами. Иногда король давал отпуск ему, и это время
