Вихрь колдовства - Мишель Харрисон
Туман внутри шара закрутился и из черного сделался свинцово-серым. В нем вихрем понеслись снежные хлопья. Дивина нахмурилась. Легкий снег шел с самого ее приезда в Глухомань, но шар показывал настоящую пургу, грозную и суровую. А потом в снежной круговерти появилась темная фигура. Кто-то мчался на лошади по заметенной дороге.
– Надвигается буря, – пробормотала Дивина и придвинулась ближе к гладкой поверхности. В шаре прояснилось, и на миг она подумала, что видение подошло к концу, но тут внутри появилась новая картинка. Шар снизу доверху наполнился водой, такой холодной, что в ней плавали осколки льда. И вдруг из глубины возникла рука и синими от холода пальцами ударилась о стекло.
Мадам Дивина вскрикнула и отшатнулась.
Рука стукнула по стеклу раз, другой, потом замерла и исчезла. Шар снова стал прозрачным и больше ничего не показывал, но предсказательница знала, что увидела. Кто-то утонет. Вопрос в том, кто.
Весь день ее не отпускал страх. Она раздумывала даже, не стоит ли собрать вещи и уехать, пока не стемнело. Однако у нее были посетители, у посетителей – надежды, а мадам Дивина не привыкла подводить людей.
Так что она, на сей раз без всякого желания, надела серебряные кольца и браслеты, облачилась в бархат и перевязала роскошные темные волосы шарфом. Ни в чем из этого не было необходимости, но мадам Дивина знала, чего ждут люди. Для создания особой атмосферы нужно было выглядеть подобающе, пусть даже она втайне и хочет укутаться в плед и надеть тапочки.
Они пришли вместе, две девушки. Одна чуть помладше: у нее были по-детски распахнутые голубые глаза и самые прелестные золотые локоны из всех, что когда-нибудь встречались мадам Дивине. Другая на год-два старше, с серьезными темными глазами и волосами цвета меди. Они сказали, что служат в Поместье Эхо. Мадам Дивина хорошо изучила здешних служанок, приходивших к ней каждый год: обычные девушки, часто совсем юные, полные стремлений и мечтаний.
– Расскажите нам все, – попросила светловолосая. Она тепло улыбалась, но во взгляде сквозила недоверчивость. – Мы разбогатеем? Прославимся? Обретем любовь?
Мадам Дивина вгляделась в хрустальный шар. Тот в течение дня больше не выкидывал никаких фокусов, и она слегка выдохнула. К тому же предсказывать юным девушкам – сплошное удовольствие. У таких вся жизнь впереди, и в этой жизни будет полно хорошего, о чем и можно поведать. Однако шар упрямо оставался пустым.
Мадам Дивина сдвинула брови и слегка его встряхнула. Сфера оказалась холодной как лед, и, отдернув пальцы, Дивина на миг ощутила на них влагу. Внутри шара сверкнуло золото и засияли драгоценные камни…
– Да, – сказала она, пытаясь не выдать удивления. – Я вижу богатства. Подлинные сокровища. Но…
Она нахмурилась еще сильнее. Ей не пристало бросаться обвинениями, даже если она четко видела – а сомнений не было: эти сокровища добыты нечестным путем. Гнетущее чувство усилилось; пальцы все так же немели от холода.
– И славу тоже, – продолжила она, переводя взгляд с белокурой девушки на другую, темноглазую, которая пока не произнесла ни слова.
Дивина видела не просто славу. Дурную славу. Вот так было бы точнее.
– А насчет любви… – Она заколебалась.
Привязанность в жизни девушек и так была. Глубокая и искренняя привязанность, какую не каждому суждено испытать. И у одной из них – непонятно у какой – уже не будет привязанности крепче.
– Да, – слабым голосом произнесла она. – Чувство, которому и смерть не помеха.
Ее вдруг бросило в лихорадку, сразу обдав жаром и холодом. Да что происходит? Надо прекращать это, надо, чтобы девушки ушли. Что-то не так.
– Простите, – начала она, – я плохо себя чувствую. Боюсь, я вынуждена вас попросить…
– У меня есть вопрос, – заговорила темноглазая. Она не отводила взгляда от хрустального шара, и в этом взгляде мадам Дивина прочитала страсть, которая ей не понравилось. – Правда, что вы никогда не пророчите скверное будущее, даже если его видите?
Мадам Дивина поерзала в кресле. В девушке, что сидела перед ней, было что-то лукавое, что-то упрямое и безжалостное. Разбираться в людских душах мадам Дивина умела и без хрустального шара, и при виде этой девушки хотелось бить тревогу.
– Да, – ответила она чуть резче, чем собиралась.
Она полагалась на свое чутье, а чутье подсказывало, что посетительница хочет, чтобы хрустальный шар принадлежал ей. Хуже того: мадам Дивина отчетливо ощутила, что вскоре лишится шара. Неужели это ловушка?
– Он очень старый? – В темных глазах девушки отражались отблески хрусталя. – Откуда он взялся?
– Как я уже сказала, боюсь, мне нужно прекратить сеанс, – пробормотала мадам Дивина. Она стянула шарф, влажный от пота, и тут же покрылась мурашками. – Денег я с вас не возьму.
– Что-то не так? – встревоженно спросила белокурая. – Вы увидели что-то плохое?
Она казалась настолько милой и невинной, что мадам Дивина поразилась, как эти две девушки могут быть подругами. Такие… разные.
– Нет, – ответила она и отвела взгляд. – Конечно же, нет.
В хрустальном шаре что-то шевельнулось. Дивина покосилась на него, и над верхней губой у нее выступил пот. В шаре опять плескалась вода. Полная ледяных осколков, холодная и смертоносная. Мадам Дивина моргнула и быстро накинула на шар черную ткань, чтобы скрыть следующее жуткое видение. Руку.
Теперь она знала: одна из этих девушек умрет, и очень скоро.
Дивина проводила их к выходу, и они, откинув бархатный полог, вынырнули в ярмарочную суету. Над площадью до сих пор звенел смех и витали аппетитные ароматы. Справа высилось Поместье Эхо, где, без сомнения, шла подготовка к главному событию года – балу-маскараду. Слева по льду озера скользили на коньках люди, румяные от мороза. Лед вокруг… ледяная вода под ним…
– Держитесь подальше от озера, – слова вырвались у нее сами собой. – Там… там опасно. Слышите? Не подходите к нему.
Мадам Дивина не стала дожидаться ответа девушек. Она задернула бархат у входа и тихо села за стол, не решаясь откинуть ткань с хрустального шара. Завтра она уедет, вместе со всеми остальными. Когда рассветет, и все гости снимутся с места, и на дорогах будет шумно и многолюдно. Но что, если уехать раньше, пока все еще на балу? Можно отправиться этим же вечером. Потому что, хотя мысль о путешествии в одиночку по обледеневшим дорогам ее пугала, она понимала, что не выдержит еще одной ночи в Глухомани, в плену у кошмарного видения. Стало быть, решено: она поедет, как только стемнеет.
Потом, много лет спустя, видение все так же преследовало ее – как и мысль об этом решении. Останься она до утра, девушка была бы жива. На это указывали все истории о разбойнике. Бесконечные истории, которые с тех пор подстерегали ее на каждом шагу, как и расспросы про ограбление. Одно и то же, снова и снова: «Что он сказал? А вы лицо его видели? Вы боялись за свою жизнь?» У нее были ответы. Но о двух вещах она не могла рассказать никому.
Когда экипаж резко остановился, дверь распахнулась и за ней замаячило дуло пистолета, мадам Дивина узнала темные глаза за маской. Темные жаждущие глаза. Все остальное – тщательно измененный голос, толстые накладки на плечи – не имело значения. Но она до конца дней будет помнить эти глаза и собственную ярость. Лютую, обжигающую ярость, способную растопить тысячу замерзших озер, которая захлестнула ее при словах:
– Хрустальный шар или жизнь!
И тогда она нарушила правило. Единственное неукоснительное правило: не делиться дурными вестями. Когда ее заставили отдать шар, она рассмеялась. Гнев сделал ее жестокой.
– Забирай, – сказала она. – Потому что я заглянула в твое будущее и увидела смерть.
После ей было стыдно, что она раскрыла ужасную правду. В глазах разбойника промелькнул страх. Промелькнул всего на миг, сменившись насмешливым самодовольством, но Дивина успела его заметить. Однако еще сильнее она стыдилась того, что в тот ужасный момент, в бессилии, лишившись самого ценного, что у нее было, – она испытала радость. Увидела смерть и обрадовалась. Что ж, поделом.
Ей неоткуда было знать, что погибнет другая девушка.
А вторая вещь, которой она стыдилась настолько, что до самой смерти ни с кем ею не делилась, –
