Вихрь колдовства - Мишель Харрисон
– Да, – наконец сказала миссис Чемберс. – Это была я. – Она говорила тихо, как обычно, но совсем другим тоном. И держалась она иначе. От усталой, задерганной служащей не осталось и следа. Бетти видела сильную волевую женщину. Женщину из тех, что не следует недооценивать.
– Яблочко от яблони, – добавил Снид и насмешливо махнул рукой в сторону Сонни. – Элора и ее потерянный возлюбленный, разбойник. Ну и цирк вы тут устроили с переодеваниями! – Он покосился на леди Фортуну, у которой до сих пор плечи тряслись от смеха. – Ты, наверное, думала, что прискачешь сюда, нагонишь на нас страху и заставишь отдать мальчишку, а сама и слова не скажешь? – Он взмахнул пистолетом и ухмыльнулся. – Что ж, миссис Чемберс, этому не бывать. Ты нам расскажешь все, что знаешь, про свою подружку Элору, про того проходимца, в которого она втрескалась, и про то, что случилось с его добычей. – Он постучал тростью по льду. – Иначе с Сонни произойдет в высшей степени трагическая случайность. И коллекция Глухомани пополнится еще одним призраком.
Миссис Чемберс так сильно сжала кулаки, что Бетти почудился скрип черной кожи.
– Как вы смеете угрожать моему сыну? – сказала она пугающе тихим голосом. – Как вы смели похитить его и привезти сюда, к этому проклятому озеру?
– А ты как смеешь нам перечить? – выкрикнула Фортуна и шагнула к Сниду. Ее лицо под капюшоном исказила злоба. – Кем ты себя возомнила? Ты никто, пустое место! Бессмысленная прислуга!
Флисс резко втянула воздух и тоже гневно сжала кулаки – вслед за миссис Чемберс.
Но, к удивлению сестер, теперь настал черед смеяться матери Сонни. Это был короткий резкий смешок, прозвучавший как: «Ха! Ничего вы не поняли».
– Вы меня не слушали, да? – сказала она все так же тихо. – Вы думаете, что знаете, кто я. Люди вроде вас всегда так думают. Я для вас просто обслуга. Человек, который бежит сломя голову, стоит вам нажать на дурацкий звонок. – Она перевела взгляд с Фортуны на Снида. – ДЗЫНЬ! Вы при этом чувствуете себя очень важными, не так ли? И настолько упиваетесь своей важностью, что ничего не видите, даже когда правда у вас перед носом. Может быть, если я повторю, на сей раз вы услышите.
Медленным, ровным голосом она произнесла:
– Это была я.
Бетти во все глаза глядела на миссис Чемберс, и обрывки догадок в голове наконец-то начали складываться. «Правда у вас перед носом…»
– Мне никогда не нравилось мое имя, – продолжила миссис Чемберс. – Жаклин… Слишком уж мило звучит. Я предпочитала свое второе имя, Робин. Видите ли, моего отца тоже так звали, и мне нравится, что у нас есть что-то общее. Это помогало чувствовать с ним связь, особенно когда его не стало. И наша фамилия была Фрост. Откуда взялось имя Джек Фрост, Ледяной Джек, я понятия не имею. Странное случайное совпадение. Видимо, прозвище родилось, потому что люди думали, что разбойник нашел смерть в самую морозную ночь. – Она сухо улыбнулась. – Так что да. Я – Жаклин Фрост, Жаклин Чемберс, Джек Фрост. Робин с большой дороги. Не разбойник – разбойница.
Глава 24
Разбойник и гадалка
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. МАДАМ ДИВИНА
Предсказательнице было не по себе, и она уже два дня, с самого прибытия в Глухомань, не могла отделаться от этого чувства. Это было не физическое недомогание сродни зубной боли или подташниванию – скорее смутная душевная тревога, нарастающая словно туча.
Хрустальный шар вел себя странно. Поначалу гадалка думала, что ей кажется. Уговаривала себя, что все дело в ее собственных руках – это из-за них шар кажется то слишком горячим, то слишком холодным. В конце концов, здесь стоят редкостные холода. Однако на следующий день после приезда, ровно перед первым сеансом предсказаний, шар соскочил с золоченой подставки и покатился по столу.
– А ну-ка назад! – сердито пробормотала она. Но шар скользил по бархатной скатерти и уворачивался. Он кружил по столу, меняя направление всякий раз, когда гадалка думала, что вот-вот его схватит, и даже подкатывался к краю, словно угрожая упасть на пол и разбиться.
– Мы оба знаем, что ты этого не сделаешь, – упрекнула его мадам Дивина, но, хоть и не показала виду, сердце у нее екнуло. Наконец ей удалось поймать шар – благодаря уловке: она отвернулась, словно он ее не волнует, а потом, быстро накинув на гладкую поверхность черный шелковый шарф, схватила беглеца. Шару это не понравилось, и он сделался таким холодным, что у мадам Дивины даже сквозь шарф заледенели пальцы. Она решила запереть шар в дорожном футляре и потерла руки, пытаясь их согреть. Первого посетителя она приняла с двадцатиминутной задержкой, однако строптивый шар надо было проучить. И после этого он действительно вел себя прилично, разве что изредка, в перерывах между посетителями, наполнялся хмурым серым туманом.
Но сегодня, на третье и последнее утро в Глухомани, шар отказался сотрудничать. Проснувшись, мадам Дивина обнаружила, что он сделался угрюмо-черным, и пришлось отменить несколько утренних сеансов; на этом гадалка потеряла несколько серебряных монет, что изрядно ее разозлило. Наконец она села за стол и со вздохом сложила руки.
– Ну ладно, – сказала она. – Давай начистоту. Ты мне что-то не хочешь показывать, да?
Шар по-прежнему упрямо чернел, но в глубине мелькнуло несколько серых завитков. Он слушал.
– Мне это тоже не по нраву, – продолжила мадам Дивина, чуть смягчившись. – Но ты знаешь мои правила.
На самом деле правило было всего одно. Очень простое правило, которому следовала еще ее мать, тоже предсказательница: не сообщать клиентам дурные вести. Да, предупреждать было можно. Осторожно намекать, что стоит избегать определенного маршрута или определенного человека, или в определенный день соблюдать осторожность… но тут требовался особый подход. За годы прорицаний мадам Дивина в совершенстве освоила этот навык. Им владели все лучшие гадалки. Люди хотят, чтобы их заинтриговали, а не запугали. Раздразнили, а не заставили ужаснуться. Способность заглядывать в будущее – привилегия, к которой мадам Дивина относилась со всей серьезностью. К тому же довольные клиенты рассказывали о ней знакомым, а те своим знакомым, и поток посетителей не иссякал. Это был хороший промысел, простой и необременительный. Он позволял заработать на хлеб с маслом и обеспечивал мадам Дивине безбедный образ жизни, к которому она привыкла.
По ее опыту, людей интересовали две вещи: любовь и деньги. И мадам Дивина с радостью высматривала в чужом будущем и то и другое. Даже если это будущее не сулило ни любви, ни денег, она ухитрялась убедить клиентов, что впереди их все равно ждет нечто приятное, или напоминала о том, что у них уже было: крепкое здоровье, новый ребенок в семье, удачно подвернувшаяся работа. Она заставляла людей испытывать благодарность. Она делала их счастливыми.
Хрустальный шар всего несколько раз показывал смерть. В последний раз это была смерть глубокого старика, отца одной из ее клиенток. Та знала, что дни отца сочтены, и хотела убедиться, что деньги он завещает именно ей, а не ее сестре. Мадам Дивина, увидев, что ни одна из дочерей не получит ни гроша, с огромным удовольствием сообщила клиентке, что ей воздастся по заслугам. Посетительница ушла окрыленная, а гадалка порадовалась, что не солгала.
Другие смерти тоже были ожидаемыми: речь шла о больных или пожилых, чей уход ни для кого не стал бы потрясением, и мадам Дивина не видела нужды сообщать их близким очевидные печальные прогнозы. Вместо этого она говорила о переменах и о новых страницах, открывающихся в жизни. Она сосредоточивалась исключительно на хорошем, и до сего момента правило себя оправдывало.
– Ну так вперед, – сказала она, обращаясь к мрачному шару. – Что бы там ни было, нет смысла от меня
